– Беляк! Беляк! – кричали они, топча ногами снедь из корзины.
Впервые за все время моего проживания в этом мире эмоции и гены тела взяли вверх. Мне самому было жалко разбитую крынку с молоком, но рыдал громко точно не я, а часть доставшегося от Данира сознания. Так с рёвом, весь в грязи и соплях, я вернулся обратно, устроив переполох перед домом роженицы.
– Сам он упал, наговаривает, – отчитывались мальчишки перед старостой. – Знает, что его Айла заругает, и на нас перекидывает.
К тому моменту я успокоился, оценил ситуацию со стороны и решил молчать. Доказывать что-то бесполезно. Я чужак, маленький, беззащитный чужак. Пройдут годы, но я все равно буду чужаком с другим цветом волос и глаз. Так что спорить не стал.
– Данир, ты не ушибся? – обеспокоилась знахарка.
– Молоко жалко, – пожаловался я.
– Ничего, посиди тут в сторонке. Будем возвращаться, я ещё попрошу.
Молока знахарка в тот день взяла, но настроение у меня от этого не улучшилось. Зато я подобрал ровную палку, очистил её от коры и разместил между двух деревьев, закрепив ремнями так, чтобы получился турник. Тело мелковато, но некоторыми физическими упражнениями его уже можно нагружать. Летом начну на озере плавать. Да и бегать много буду.
За последующие два года в деревне я появился всего три раза. И обязательно в сопровождении знахарки. Мог бы и совсем из леса не выходить, но и дичать не стоило. Мне в общество, пусть и этой конкретно деревни, придётся вписываться. Всю жизнь из себя партизана не получится изображать. Хотя пока у меня это получалось замечательно. Даже знахарка не всегда обнаруживала меня, если я не шёл рядом.
Умение маскироваться и прятаться я отрабатывал специально и долго. Не сразу стал замечать, что не только примитивная маскировка пучками травы и ветками помогает мне, а что-то другое, наподобие интуиции. Как-то я совсем позабыл, что семью Данира сожгли. У Айлы я расспрашивал про окудников. Якобы на торгах от дядьки одного слово услышал и не понял.
– Данир, забудь, что слышал, – строго наказала мне женщина.
– Они плохие? – изобразил я на лице непосредственность ребёнка.
– Это маги, – осторожно ответила знахарка. – Не такие, как наши.
Я кивнул и больше с расспросами не лез, чтобы не привлекать лишнее внимание. Позже вернусь к этому вопросу. Подумал, что возможно я и сам окудник, когда случайно стал замечать за собой необычные вещи. В прошлой жизни у меня не было такой развитой интуиции. А тут несколько раз подряд уходил, сворачивал, забирался на дерево ровно за несколько минут до того, как появлялась ватага деревенских мальчишек. К дому знахарки они не подходили, зато были в курсе, что меня можно застать на озере или возле реки, где я искал корни лечебной травы.
