«С тех пор, как Линда ушла, я в основном лежу в кровати. Я слишком слаб, чтобы двигаться, и я все время простужен… Я много плакал… Я пытаюсь успокоить себя скотчем, который оставила моя сестра… Я чувствую себя так ужасно, настолько не владею собой — как будто реального меня больше нет».
Он не мог спать, и его сердцебиение периодически пугающе ускорялось, когда он ничего не делал. Таковы симптомы острой отмены. Мы знаем, что они могут проявляться — возможно, достаточно часто у определенных групп и в определенном возрасте — в ответ на лишение любовника. Популярная музыка поет гимны этому переживанию, как отличительному признаку настоящей любви: «Когда я потерял мою детку, я почти обезумел… С тех пор, как ты ушла, детка, моя жизнь кончена». Как насчет любви, которая порождает симптомы похмелья у людей, которых мы все знаем, а может быть, и у нас самих? Можем ли мы представить любовь, которая не оставляет за собой такого опустошения? Давайте посмотрим поближе, как «любовь» может быть аддикцией, и чем аддиктивная любовь отличается от истинной любви.
В монографии, названной «Влюбленность и гипноз», Фрейд подметил важные параллели между любовью и другим психологически непреодолимым процессом — гипнотизмом. Согласно Фрейду, любовь к себе может быть перенесена с собственного эго на любимый объект. Когда это случается, другой человек все более приходит к «обладанию всей любовью к себе эго, чье самопожертвование, таким образом, становится естественным последствием этого. Объект, так сказать, поглотил эго». Крайнее развитие этого сорта любви — это состояние, в котором эго любовника «истощено, сдалось объекту, замещено объектом как собственной самой важной составляющей». Фрейд продолжает:
«От влюбленности до гипноза — очевидно, один короткий шаг. Очевидно, что то и другое — отношения согласия двоих. Это такое же скромное подчинение, такая же уступчивость, такое же отсутствие критики по отношению к гипнотизеру, как к любимому объекту. Такое же истощение собственной инициативы… Гипнотизер (как модель любимого другого) — единственный объект, и ни на что, кроме него, не обращают внимания».
Любовь — идеальный двигатель аддикции, потому что она может исключительно претендовать на человеческое сознание. Если для того, чтобы служить аддикцией, нечто должно быть одновременно утешающим и пожирающим, тогда сексуальные или любовные отношения наилучшим образом соответствуют этой задаче. Если оно также должно быть повторяемым, предсказуемым и изолированным, тогда опять же отношения могут быть идеально приспособлены для аддиктивных целей. Тот, кто не удовлетворен собой или своей жизненной ситуацией, может найти в таких отношениях самую содержательную замену довольства собой и тех усилий, которые требуются для его достижения.
