И все-таки пик групповой динамики случился вовсе не из-за нарушения Любой правила, а из-за изменения численного баланса мужчин и женщин. Самый крутой член интенсива (доминантный самец в нашей групповой психотерапевтической иерархии), который почему-то повелся на участие в нашем эксперименте, попрощался и отправился к себе спать, и мужчин стало четверо. Выпили по шестой, и направление разговора переместилось на тему власти в группе вообще и женской конкуренции в частности.
После шестого тоста я не все хорошо помню, хоть и ела всего лишь конфеты с ликером. Зато теперь знаю на собственном опыте, как работает механизм социального индуцирования – то есть эмоционального заражения людей друг от друга. Помню, что орали все разом, в конце концов, перейдя на чистый мат, за исключением предлогов. И что к рассвету сложилось четыре пары, а я осталась одна с пачкой брошенных на столе протоколов…
Слухи о нашем тайном ночном марафоне, разумеется, просочились наружу и дошли до организаторов, и мы, что называется, проснулись знаменитыми. Не выгнали нас только потому, что главный тренер интенсива наравне с нами участвовал в ночной попойке. Это меняло дело, поворачивая вектор на 180 градусов – вместо нарушения режима тренерским составом мероприятие приобретало статус элитного междусобойчика для избранных.
Протоколы так и остались храниться у меня, и что-то мне мешало опубликовать их содержание. Возможно, причина была в том, что при расшифровке читалась только первая страница, даже свои собственные записи я не могла разобрать. Но потребность донести наш опыт до психологического сообщества оставалась – ведь мы-то поняли, почему нельзя работать пьяными и с пьяными!
Конец этой истории возносит ее на уровень притчи. Саня как-то приехал в наш город и навестил меня с исключительно деловой целью:
– Нужно написать о том нашем эксперименте. Отдай мне протоколы, я сделаю научную статью.
– Конечно, забирай, в конце концов, идея тренинга была твоя…
Статья не вышла. Саня в тот же вечер, напившись до беспамятства, безвозвратно потерял протоколы, оставив в такси.
Исцелись сам и исцели другого
А между тем были и есть психотерапевты-алкоголики, гениально работающие в своей области. А значит выходит, что вышеперечисленные правила входят в противоречие с тем, что психотерапевт прежде всего неординарная личность, а не адаптированная к социуму посредственность.
Так, Ролло Мэй в книге «Раненый целитель» пишет: «Двое самых великих терапевтов, которых я когда-либо знал, были плохо адаптированными людьми. Одним из них был Гарри Стэк Салливан, который был единственным психиатром, родившимся в Америке, чтобы создать такую новую систему, которая была бы в силах повлиять не только на психиатрию, но и психологию, социологию и другие науки. Салливан, который был одним из моих учителей (мы все очень почитали его), был алкоголиком и латентным гомосексуалистом. Складывается впечатление, что в течение нескольких лет в старшем подростковом возрасте Салливан страдал шизофренией. Но у него было – и я не должен был говорить „но“ – у него была потрясающая проницательность по отношению к людям, их проблемам и что вообще с ними происходит. Он описывал психические проблемы как то, что возникает и излечивается в сфере межличностных отношений».
