– Если просто прочесть твой сон и написать коротко свои мысли – это еще терпимо. А так – утомительно в клавиши тыкать.
– Да, прочесть и коротко написать. А дальше я почувствую конкретику и тогда уже заявлюсь на консультацию по скайпу.
Вот такой запрос на консультацию на условиях клиента. По-простому торг. Можно отказаться, но это моя давняя клиентка, и это ее поведение – прогибать людей под себя на ее условиях – ее бессознательный паттерн. Дать ей возможность очередной раз проявить ее стратегию, чтобы осознать ее разрушительные последствия – подходящий случай. Поэтому в данном конкретном случае поступаю, как в анекдоте: если насилие неизбежно, то надо расслабиться и получить удовольствие.
– Пиши сон.
– Я его уже напечатала.
Эта женщина была на моей психотерапевтической группе с запросом на рождение ее собственного авторского тренинга. Она поменяла профессию, прошла обучение на бизнес-тренера и начала свою собственную практику. Ее воодушевляет новая профессия, но одновременно она испытывает тревогу, удастся ли ей привлечь достаточно клиентов, чтобы получать достаточный доход от новой работы. Второе ее чувство – страх. Когда ей удается найти клиентов, чтобы проводить с ними занятия, она опасается, что не сможет быть им полезной, и они уйдут разочарованные.
На психодраматической группе мы ставили ее сцену, в которой она встретилась со своими чувствами и снизила их накал. Однако сон, приснившийся после тренинга, испугал ее. И вот она отправляет мне запись ее сновидения:
– «Мой сын убивает людей в городе. Я узнаю и ужасаюсь. Обращаюсь в полицию чтобы его арестовали. Мои родственники в ужасе и боятся его. Сын чувствует, что за ним придут, и начинает играть с топорами на длинной палке типа секиры, а еще у него есть пистолет. Я бегу к соседям вызывать полицию, он находит повод пойти со мной. Я хитростью убегаю к другим соседям и прошу соседку вызвать вооруженную полицию для ареста моего сына. Я собираюсь покинуть город, чтобы избавить родственников от присутствия моего опасного сына. До моего отъезда мы пришли смотреть кино на уличной эстраде, я рядом с сыном и обнимаю его. Ему лет 9—11. За ним пришли из комнаты по делам несовершеннолетних в сопровождении автоматчиков. Он плачет. Я чувствую себя предателем. Говорю: „А как ты думал? А как ты хотел?“ Испытываю облегчение, что его ждет не тюрьма, а колония для малолетних, так как он еще маленький». Проснулась.
