Огни небес | страница 45



– Его айилец взял? – недоверчиво спросил Брин.

Айилец скорее умрет, чем меча коснется, чему он сам был свидетелем в Айильскую войну. Правда, утверждают, что Калландор вроде и не меч вовсе, но кто его знает.

– Этого не говорили, милорд. Имя я слышал, Рен или что-то вроде, привычное уху. Но говорили о случившемся как о факте, а не как о слухе. Будто об этом всем известно.

Брин задумчиво наморщил лоб. Если сказанное – правда, то это уже не беда, а гораздо хуже. Если Калландор взяли, значит Дракон Возродился. А из пророчеств следует, что тогда близится Последняя битва, что Темный рвется на свободу. Как гласят пророчества, Дракону суждено спасти мир. И уничтожить его. Одной такой новости довольно, чтобы Халль гнал как сумасшедший, тут и думать нечего.

Но тот еще не закончил с новостями:

– Из Тар Валона, милорд, известие пришло тоже немаленькое. Если верить людям, то там теперь новая Амерлин. На Престоле Амерлин, милорд, теперь Элайда, которая была у нашей королевы советницей. – Вдруг смешавшись, Халль затараторил дальше. Моргейз была запретной темой, и каждый в поместье знал об этом, хотя сам Брин ничего и не запрещал. – Предыдущую Амерлин, Суан Санчей, мол, усмирили и казнили. И Логайн тоже мертв. Тот Лжедракон, которого они в прошлом году изловили и укротили. Говорят так, милорд, будто все – сущая правда. Кое-кто утверждал, будто самолично был в Тар Валоне, когда там все происходило.

Логайн – невелика новость, хоть и начал он войну в Гэалдане, провозгласив себя Драконом Возрожденным. За последние несколько лет появилось несколько Лжедраконов. Правда, про Логайна точно известно: направлять Силу он мог. Пока не укротили его Айз Седай. Ладно, он не первый мужчина, которого поймали и укротили, отрезав от Силы и навсегда лишив способности направлять. Если верить молве, мужчины, будь они Лжедраконами или просто глупыми беднягами, которые чем-то не потрафили Красной Айя, после такой процедуры долго не живут. Поговаривают, они вроде как теряют желание жить.

А вот Суан Санчей – это важно. Почти три года назад он с ней встречался. Женщина, потребовавшая повиновения себе без всяких объяснений. Жесткая, как подошва старого сапога, язычок что рашпиль, а характер точно у медведя с больным зубом. Такая любого выскочку-претендента голыми руками на части раздерет. Усмирение для женщины – то же, что для мужчины укрощение, но явление намного более редкое. Тем паче для Престола Амерлин. За три тысячи лет лишь две Амерлин, по признанию самой Башни, подверглись такому наказанию, хотя, вполне вероятно, эта участь постигла еще дюжины две, о ком даже слуха не просочилось. Чего-чего, а скрыть, что ей надо, Башня всегда умела. Но казнь совершенно лишена смысла, после усмирения-то. Ведь вроде женщины переносят процедуру усмирения не лучше укрощенных мужчин и вряд ли живут дольше.