Ланфир пренебрежительно скривила губы в усмешке:
– Я внимательно наблюдала за ним. Он не более чем пастух, каковым и выглядит, причем наивен, необучен и простодушен сверх ожидаемого. – Она вновь посерьезнела. – Но теперь у него есть Асмодиан, хоть союзник из того слабый. Однако еще до Асмодиана четверо Избранных пали в противостоянии ему.
– Пускай рубит гниль и сухостой, – с мрачным видом заявил Саммаэль. Сплетя потоки Воздуха, он подтащил к себе стул и развалился на нем, перекинув руку через низкую резную спинку, вытянув и скрестив ноги. Всякий, кто счел бы его расслабившимся, сглупил бы. Саммаэлю всегда нравилось дурачить своих врагов, вводя их в заблуждение, будто его можно застать врасплох. – В День возвращения оставшимся достанется больше. Или ты, Ланфир, полагаешь, будто он может победить в Тармон Гай’дон? Даже если он и закалит характер Асмодиану, где у него на этот раз Сто спутников? Будет он с Асмодианом или выступит в одиночку, Великий повелитель погасит его, точно испорченную сар-лампу.
Ланфир бросила презрительный взгляд на Саммаэля, тот замолчал и набычился.
– А сколько нас останется в живых, когда наконец освободится Великий повелитель? С четырьмя уже покончено. Не окажешься ли следующим ты, Саммаэль? Тебе, наверно, понравится. Победишь его – и избавишься наконец от своего шрама. Ах да, я запамятовала. Сколько раз ты с ним сходился в Войну Силы? Хоть раз ты побеждал? Что-то не припомню. – И Ланфир повернулась к Грендаль. – Или это окажешься ты. Отчего-то ему трудно причинить боль женщине, но у тебя не будет даже того выбора, который был у Асмодиана. Учитель для него из тебя такой же, как из валуна. Если, конечно, ему не захочется оставить тебя в качестве своей игрушки или комнатной собачонки. Как тебе такой поворот? Вместо того чтобы решать, какая из твоих кукол угождает тебе больше прочих, ты сама станешь учиться ублажать.
Лицо Грендаль исказилось, и Равин приготовился защищаться – кто знает, что эти две женщины вздумают швырнуть друг в друга. Он готов был даже переместиться – при намеке на малейшую струйку погибельного огня. Потом он ощутил, как собирает Силу Саммаэль, ощутил различие в его потоках – Саммаэль назвал бы это завладением тактическим преимуществом. Равин наклонился и схватил его за руку. Саммаэль сердито высвободился, но момент был упущен. Теперь две женщины смотрели не друг на друга, а на мужчин. Ни одна не могла знать, что́ едва не случилось, но им было ясно: между Равином и Саммаэлем что-то произошло; в глазах и Ланфир, и Грендаль вспыхнул огонек подозрительности.
