— Пойди поищи ее, — велела Морвенна. — Она наверняка захочет поздороваться со своей тетей Фэйвел.
— Тетя ей не идет, она слишком молода. Мы будем звать ее просто Фэйвел. Тебе ведь это больше нравится, Фэйвел, правда?
— Да, пожалуй, так звучит привычнее.
— Вот так-то, — сказала Ловелла матери и побежала в дом.
Морвенна взяла меня под руку, Рок с другой стороны взял за другую, процессию завершал Чарльз. Меня повели через портик в большой холл, в конце которого резная деревянная лестница поднималась на галерею. На обшитых панелями стенах висели мечи и щиты, а под каждой ступенькой красовался герб.
— Это наше крыло, — сообщила Морвенна. — Дом вообще очень удобный. Он построен четырехугольником вокруг внутреннего дворика, так что получилось как бы четыре дома, соединенные вместе. Его строили с тем расчетом, что все Пендоррики будут тут жить со своими многочисленными семействами. Наверное, когда-то дом был полон народу, и только несколько слуг жили на чердаке, все же остальные — в коттеджах. Шесть таких домиков все еще стоят на прежнем месте — очень живописно, но, так сказать, антисанитарно. Правда, недавно Рок с Чарльзом привели их в порядок и для чего-то приспособили. Из слуг у нас остался только Томе, его жена и дочь Хетти, миссис Пеналлиган и ее дочь Мария — совсем не то, что в прошлые славные дни. Но вы, должно быть, проголодались.
Я сказала, что мы поели в поезде.
— Ну тогда поужинаем позже. Вы, конечно, захотите осмотреть дом? Или сначала пройдете на свою половину?
Я отвечала, что пойду сначала к себе и еще не успела закончить фразу, как мой взгляд упал на портрет, висевший на стене в галерее. На нем была изображена белокурая молодая женщина в открытом голубом платье. Волосы забраны наверх в высокую прическу, один локон падает на плечо. По всему было видно, что портрет относится к концу восемнадцатого века. На галерее он занимал одно из центральных мест и был хорошо виден из холла.
— Какая очаровательная дама, — сказала я.
— Да. Это одна из Невест Пендоррика.
Опять эта странная фраза, которую я уже не в первый раз тут слышу.
— Какая красивая… и видно, что счастлива.
— Моя пра-пра-пра… не помню уж точно сколько раз пра-… бабушка. Она действительно была счастлива, когда писался этот портрет. Но умерла молодой.
Мне было трудно оторвать взгляд от портрета. Лицо молодой женщины притягивало меня.
— Рок, — продолжала Морвенна, — я подумала, что теперь, когда ты женился, ты захочешь занять «большую анфиладу».
