— Ты шутишь?
— Ты в этом уверена?
Глаза его метали молнии, но все равно смеялись.
— Конечно, шутишь. Если бы такое случилось, ты первый бы ужаснулся.
— На самом деле, конечно, этому не бывать. Этот урод, эта бездарная подделка стоит там вот уже пятьдесят лет, притворяясь перед туристами, смотрящими вверх с берега, славным Пендорриком, и еще простоит бог весть сколько.
— А кто построил этот дом?
Он смотрел на меня, и в его взгляде было что-то недоброе, какая-то злость. Я даже слегка испугалась, потому что на секунду мне показалось, что он злится на меня, но потом я поняла, что злость эта направлена против хозяина Причуды Полоргана.
— Его построил некто Джозиа Флит, больше известный как Лорд Полорган. Он приехал в наши края из Мидлендс[7] пятьдесят лет назад, заработав там кучу денег на производстве, не помню уж, каких товаров. Ему понравилось наше побережье, наш климат, и он решил построить себе тут особняк. Что он и сделал, проводя там ежегодно месяц-другой, пока не переехал, наконец, окончательно. И имя себе взял от названия бухты, которая находится внизу.
— Похоже, ты не очень-то жалуешь его. Или ты больше напускаешь на себя?
Рок пожал плечами:
— Возможно. Между нами естественная вражда новоявленных богачей и новоиспеченных бедняков.
— А мы что — бедняки?
— По меркам Лорда Полоргана, да. Полагаю нас больше всего раздражает то, что еще шестьдесят лет тому назад мы были «господами из усадьбы», а он бегал босиком по улицам Лидса или Манчестера — все время забываю, которого из них. Трудолюбие и врожденная деловая хватка сделали его миллионером, в то время как врожденная лень и праздность довели нас до нашей аристократической нищеты, так что мы частенько подумываем, не передать ли Пендоррик Национальному тресту[8] с условием, чтобы нам позволили жить в доме и за полкроны показывать его желающим узнать, как когда-то жили аристократы.
— По-моему, в тебе говорит гордость и ожесточение.
— И ты этого не одобряешь. Ты на стороне трудолюбия и деловой хватки. Ах, Фэйвел, какой у нас прекрасный союз! В тебе есть все, чего лишен я. Только ты сможешь держать меня в руках и призвать к порядку!
— Опять ты надо мной смеешься.
Он стиснул мне руку так сильно, что я поморщилась.
— Так уж я устроен, дорогая. Я надо всем смеюсь. Иногда чем я серьезнее, тем больше я смеюсь.
— Не думаю, чтобы ты позволил хоть кому-нибудь держать тебя в руках или призвать к порядку.
— Ты сама меня выбрала, дорогая, так что если я понравился тебе таким, каков я есть, ты ведь не захочешь переделывать меня, правда?
