Дарай любил летать, но при этом ничуть не сожалел, что ему придётся прожить всю оставшуюся вечность, имея второй своей ипостасью дроу. Это тоже сильный, по-своему таинственный и интересный народ. Ему вполне были по душе их страсть к совершенству в военном деле, жажда вечных приключений и иногда язвительное, иногда шаловливое чувство юмора. А ещё дроу были страстны, как никто другой. По сравнению со сдержанными светлыми эльфами, порой напоминавшими ледяные статуи, дроу пылали огнём. Не зря среди них было много магов огня. Дарай по себе чувствовал, как с каждым днём просыпается его чувственность, его собственный потаённый огонь. Теперь он больше понимал Ранагара, который умел сдерживать собственные желания и порывы.
Также он понимал, насколько сильным было влияние Авалариса в ночь их первой встречи, если Ранагар не сумел сдержать себя тогда. Он изнасиловал его не потому, что хотел причинить боль, а потому, что не смог сдержать страсть и дикое желание, захлестнувшие его сознание. К тому же эти чувства были подкреплены ещё и гневом. Дикий коктейль, едва не приведший к трагедии. Аваларис намного сильнее в ментальном плане, но вот действовать тонко не в его характере. Талиссе точно нашла бы способ сделать всё более изящно. Она воспользовалась бы, так сказать, отмычкой, а Аваларис, скорее, применил молот.
Они подлетали уже к столице дроу, когда голову Дарая прострелила дикая боль, оставив после себя ноющий след. Он чуть не упал с дракона, в последний миг крепче уцепившись за парочку наростов на шее. Превозмогая боль, он мысленно позвал Авалариса:
─ Аваларис-с. Поторопись…
─ Я почувствовал. Спешу! ─ и дракон стремглав полетел, но только не к себе в пещеру, а прямиком на небольшую площадку, расположенную на одной из башен дворца. Если золотой дракон приземлялся туда, все понимали, что это неспроста.
─ Аваларис, что произошло? ─ задал мысленно вопрос Ранагар, спеша на встречу с драконом. ─ Я едва слышу зов Дарая. С ним что-то случилось?
─ Он со мной и ты ему нужен, ─ ответил дракон и замолчал.
Он расправил крыло, и чуть двинув плечом, отправил бесчувственное и содрогавшееся от жутких судорог тело Дарая в скольжение. Аваларис ловко поймал его хвостом и мягко опустил на нагретый солнцем каменный пол. Он лёг рядом, уложив тонкий кончик хвоста диковинным золотым кольцом вокруг тела, мечущегося от боли эсфира. Через несколько мгновений дверь в стене распахнулась, и на площадку ворвался Ранагар.
