Как он играл? Леонид слышал отзывы знатоков об его игре. Они утверждали, что Георгиу не такой уж сильный скрипач, что он и подвирает часто, много допускает отсебятины. Пусть так. Здесь, в фанерном дворце на краю пустыни, он был Яшей Хейфецем. Этот румын все понимал, все переживал вместе с тобой. Надо очень далеко отъехать от родины, чтобы так играть.
— Он это играл вам тогда? — тихонько спросила Соня, наклонившись к Нине.
— Нет, не это. Он не узнал меня.
— Он и меня не узнал, — сказал Тиунов. — А ведь знакомы который год. Ничего, отыграется, все вспомнит.
— А сейчас он далеко-далеко, — сказала Нина. — В своей Румынии.
— Все разъехались, — усмехнулся Дудин и с ожесточением стукнул воблой о спинку стула. — Смотрю, и ты, Галь, все куда-то глаза отводишь. Ты-то куда укатил?
— Я недалеко, за два-три квартала отсюда.
— А тебя там ждут? — быстро спросила Нина.
Георгиу кончил играть, все ему захлопали.
— Как стыдно, мы его и не слушали совсем, — сказала Соня.
— Почему, я слушал, — сказал Леонид. Он поднялся. — Мне пора. Прощайте, друзья. Вася, загляни завтра ко мне на студию. Будет диалог по поводу диалога в твоем сценарии.
— Как, опять поправки?!
— Опять. Новый режиссер, новые и глаза. Даже две пары глаз.
— Но Александр Иванович ничего мне не сказал.
— Он и не скажет, он человек мягкий. А вот Клара скажет. Да не тебе, а мне. Приходи.
— И не подумаю! Сегодня же вечером уезжаю в Москву!
— Вася, стоит ли так горячиться? — Леонид обошел стол, обнял Дудина за плечи. — Ну полистаем еще сценарий, поглядим, что можно поджать. Не злись, не злись, фильм-то запускают. Ты просто счастливчик, Вася. Девять фильмов делает страна в год, и один из них твой. Ликуй!
Дудин встал, они расцеловались.
— Ладно, черт с тобой, — сказал Дудин. — Приду. Ох и хитрый же ты, Галь!
— Совсем он не хитрый, — сказала Нина. — Вот уж не хитрый!
Прощаясь, Леонид отвесил всем шутовской низкий поклон.
— Помолитесь за меня, друзья!
Он зашагал к выходу, мгновенно обнаружив кругом знакомых. Ресторан как-то незаметно заполнился людьми. Леонид шел и раскланивался на все стороны. А все-таки он был довольно видной в городе фигурой. Он подумал об этом не без удовольствия.
Его окликнула Ира. Он подошел к ней. Она не сразу заговорила, была занята, наливала официантке в графин вино. У нее были красивые руки, полные и молодые, удивительно не поддавшиеся загару.
— Зашел бы как-нибудь, — сказала она, когда официантка унесла свой графин. Она улыбнулась ему осторожно, только уголками губ.
