От моих движений кровать вновь заскрипела и несколько раз громко ударилась спинкой в стену. Не переживавшая подобного натиска облупившаяся штукатурка вместе с вековой пылью клубами посыпалась на пол, совершенно не добавляя комфорта в выделенную нам маленькую и тесную комнатку.
– Будь аккуратнее… Виктор! – меж сладостными вскриками попросила Машка, глядя на меня затуманившимся маслянистым взглядом.
– Да уж стараюсь, – прошептал я, проигнорировав очередной возмущённый вопль из соседнего номера, как, впрочем, и громкий стук в стену, после чего кровать вновь застонала под моим напором.
– Вижу… Боюсь, что мебель ты хозяевам всё-таки доломаешь! – пробормотала Сердцезарова, вставляя слова между чувственными вздохами и томным мычанием, а затем звонко воскликнула дрожащим голосом: – О да! Быстрее! Ещё…
– Она и без нас на ладан дышала… – фыркнул я, ускоряясь, и стоны Машки стали практически беспрерывными.
В какой-то момент девушка вскрикнула особенно громко и замолчала. Остановился и я, разглядывая раскрасневшееся лицо возбуждённой напарницы, и, ухмыльнувшись, прекратил, наконец, трясти несчастную уже расшатанную моими руками кровать. Сделал шаг назад и, привалившись спиной к противоположенной стенке, с интересом рассматривал Сердцезарову, сидевшую в одежде прямо на матрасе в своеобразном «гнезде» из смятого одеяла.
То ли спешно придуманная, то ли заранее заготовленная маска «развратной девицы» спешно уходила с её лица, что, впрочем, не мешало ей продолжать заниматься маникюром, ловко обхаживая маленьким напильничком и без того идеальные ноготки. Впрочем, едва уловимое покраснение со щёчек так никуда и не делось, да и глазки, которыми она нет-нет, да и стреляла в меня, шаловливо посверкивали из-под пышной блондинистой чёлки.
– И всё равно это было… смущающе! – тихо произнесла она, мягко улыбаясь и вновь густо краснея. – Знаешь, А… Виктор, как оказалось, когда не выполняешь обязанности чаровника, смотреть на юношу в одном белье и подштанниках очень даже волнительно.
На самом деле разговаривать на отвлечённые темы в этом клоповнике, где номера два на три метра считались двухместными, а стенки между ними, дай Древо, представляли собой полуторасантиметровый бутерброд из фанеры и гипсокартона, действительно можно было разве что шёпотом.
И да, я отличие от оставшейся одетой Машки, я щеголял голым торсом и кальсонами, особо не стесняясь своего непотребного вида. Что, впрочем, не означало, что томные, полные похоти стоны красивой девушки оставили меня равнодушным. А смущение от явно просматриваемой естественной физиологической реакции организма я глушил мыслью о том, что сидевшая передо мной представительница прекрасного пола действительно чаровница и потому во время недавнего лечения на обследованиях видела меня совсем голым. Кстати, надо заметить, тогда, в отличие от нынешнего момента, она не проявляла такого уж явного интереса к моим достоинствам. Впрочем, и ситуация была другой, и в кабинете мы находились совсем даже не одни.
