Теперь надо незаметно слезть, а то можно и закоченеть на дереве на радость врагам. Аня пытается освободить ноги. Ветви сосны дрожат. На лицо и за шею падает снег. «Ой, могут насечь!» — она испуганно замирает. Проходит минута, две… Пять минут, Тихо. И только было успокоилась, как уши уловила неприятный свист мины. Сердце замерло. Руки плотнее обняли ствол сосны, щека прожалась к холодной шершавой коре. И не было сил, чтобы спрыгнуть на землю…
* * *
После второго выстрела подруги Полина забеспокоилась. «Зачем она его сделала? Ведь фрицы теперь наверняка ее засекли! — охватывает тревога за Аню. — Прыгала бы, что ли, с дерева и ползла ко мне побыстрее».
Вскоре перед сосенкой, на которой сплела Аня, разорвалась мина. Снежную пыль отнесло на Полину. Над головой просвистели осколки. Вторая мина рванула землю среди деревьев… Третья — срубила макушку сосенки, где, уцепившись за ветки, ни жива ни мертва продолжала сидеть Аня…
Когда Полина открыла глаза, Анн на дереве не было.
— Анка! — невольно вскрикнула она, когда увидела на снегу распластанное тело подруги.
Руки и ноги онемели: убита?! С минуту Полипа лежала, не двигаясь, а потом, превозмогая страх, поползла к Ане.
Носова лежала около срубленной макушки, раскинув руки. На снегу медленно расплывалось пятно крови. Полина приложила ухо к ее груди и позвала:
— Аня! А-ня-а-а!..
Веки подруги дрогнули.
— Живая! Ранена?
— Посмотри, кажется, нога, — прошептала Аня.
Полина осторожно перевернула ее на бок и увидела порванную штанину. Рядом из снега торчал острый окровавленный обломок ветви.
— А фашистского снайпера я все-таки ухлопала! Две пули в него всадила, для верности. Это ему, гаду, за наших бойцов и разведчика Валентина!
Перебинтовав рану, Полина сказала:
— Ну и удачливая же ты, милый Чижик! — и поцеловала подругу в щеку.
Передохнув, они осторожно начали отползать в глубь перелеска…
На рассвете наша артиллерия начала обстрел высоты, где засели гитлеровцы. А завершили дело в жаркой схватке разведчики и гвардейцы рыбинского батальона. Высота стала нашей.
Под яростные вздохи ветра в легкую дверь землянки ошалело билась поземка.
— Ух, как пурга в дверь барабанит! Что там, на улице? Надо выглянуть, посмотреть, — зябко поежилась Нина.
— Бывало, в такую погоду на печи полеживаешь с бабушкой да ее сказки слушаешь, — с мечтательной улыбкой сказала Полина.
— А мне стихи Пушкина вспомнились, — и Нина начала декламировать: — «Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя…»
