Война являлась частью нашей личной и общей жизни. Во избежание кривотолков замечу, что Марк был негоден для прохождения военной службы, даже нестроевой, а Валька - уже демобилизован из прифронтового стройбата (сына расстрелянного троцкиста дальше стройбата не пустили). В 1943 году стройбатовцев-старшекурсников точных и технических специальностей демобилизовали.
Читателю, марксистской фразеологии не переносящему, эту главу придется или терпеть, или пролистать. То же - и человеку, справедливо предубежденному против схематических профанаций многосложного мира. Но мне без этой главы не ступить ни шагу, ибо именно ее горючие пустоши и редкие родники - начало пути. На первый взгляд это суверенная территория оборотня, который нас почти заглотал. Он на ней господствовал. Но и наша схватка с ним началась тут же. Там, где громоздятся, казалось, одни только глыбы окаменевшей лавы, я увидела издали места, где сквозь камень были готовы вот-вот пробиться живые ключи. Мы в ту пору нередко не отличали песка от воды и не понимали, почему мы заглатываем этот песок, но не утоляем жажды. Песок прикидывался водой, а вода была в том, что казалось нам преступной ересью, в чем мы перед собой каялись. И перед следствием тоже. Правда, не во всем: кое-что мы капитану Михайлову пытались втолковать (с наших общих с ним, как нам представлялось, позиций).
Начало, как уже было сказано, имело место в запойном чтении нескольких поэтов и прозаиков. Непрерывное впитывание стихов предшествовало схоластическим выкладкам. И потому эти выкладки не были для нас ни холодными, ни сухими. В них пылал тот же пламень, что и в стихах, и в прозе, и в жизни, а главное - в нас самих.
Далее следуют наиболее выразительные отрывки из оригинальных текстов тех лет. Прошло полвека, и каких полвека! Поэтому вынуждена повторить: автору текстов 1943 - 1944 годов представляется, что его миропонимание резко отличается от официальной, то есть господствующей, идеологии. На самом деле он говорит почти ее языком и находится в плену подавляющего большинства ее фикций. В чем он с ней начинает расходиться (или что угрожает его с ней развести), мы увидим по ходу чтения. Но отсюда, из-за полвека, видно главное и непримиримое расхождение: автор этих заметок честен, а его лепщик, собеседник, оппонент и в скором времени тюремщик ("официальная идеология") - лжет. К этому мы еще вернемся.
Начну с "Предисловия к статьям о творчестве нескольких современных писателей" (1943 - 1944, до 14 июля).
