В мае в Москве проходит III съезд партии социалистов-революционеров. Эта партия, самая массовая среди социалистических организаций России, образовалась в начале века в результате объединения народнических кружков и групп, исповедующих идеи крестьянского социализма и революционного террора. На съезде выявляется раскол между умеренным большинством, готовым идти на соглашение с буржуазно-либеральными партиями (правые эсеры) и непримиримым меньшинством (левые эсеры).
Советы, стихийно образовавшиеся по всей стране, начинают объединяться. В мае проходит I Всероссийский съезд крестьянских Советов, а в июне — I Всероссийский съезд рабочих, солдатских и матросских Советов. Растут и активизируются анархические объединения. Неудачная попытка Временного правительства осуществить в июне наступление на фронте вновь накаляет атмосферу в Петрограде.
Дача Дурново как штаб революции
Лето 1917 года выдалось жарким. Москва и Питер уже в июне изнывали от тридцатиградусного зноя; повсеместно участились пожары; от случайно разбившейся керосиновой лампы выгорел город Барнаул. Огонь революционной стихии охватывал сердца не только пролетариев, но и поэтов. Страдая от духоты во время бесконечных заседаний Чрезвычайной следственной комиссии по расследованию деятельности сановников царского правительства, секретарь-редактор комиссии Александр Блок пришёл к убеждению: нужно всем сердцем слушать музыку революции. Этот завет выполнял его «заклятый друг» Андрей Белый: на многолюдных митингах с упоением внимал речам министра-социалиста Керенского, а потом выражал свой восторг в причудливых образах танцевальных импровизаций. Спасаясь от жары на подмосковной даче, никому ещё неизвестный Борис Пастернак неостановимо строчил гениальные стихи, которые составили впоследствии революционную в своей поэтической свободе книгу «Сестра моя жизнь».
В это самое время в Петрограде проходил генеральный смотр социалистических сил — I Всероссийский съезд Советов рабочих, солдатских и матросских депутатов. Съезд показал: революционный лагерь могуч и набирает силу. И ещё: революционный лагерь расколот на два направления, и трещина расширяется стремительно. Настрой одних — удовлетворённость от уже совершившейся революции и страх перед её дальнейшим развитием; источник энергии других — неуёмная жажда новых революционных потрясений.
Осторожные и рассудительные эсеры, меньшевики, народные социалисты уже успели ужаснуться той бездне, которая разверзлась пред ними в дни Февральской революции, мартовских рас-прав над офицерами в Гельсингфорсе, апрельских вооружённых манифестаций в столицах и на фронте. Введя своих представителей во Временное правительство, они вступили в политический блок с буржуазией. Войну надо довести до справедливого мира; вопросы о политическом строе, о земле и о собственности вообще отложить до мирного времени и передать на рассмотрение всенародно избранного Учредительного собрания. Хорошая, разумная программа. Беда, однако, в том, что миллионы вооружённых людей не хотели ждать, гнить в окопах, погибать в бесплодных атакахради государственных (то есть, неизвестно чьих) интересов. Деятельная, пассионарная часть общества искала немедленных и радикальных политических решений. Того же жаждали уголовники, дезертиры, обитатели социального дна: крах существующего порядка открывал перед ними соблазнительную перспективу безнаказанного грабежа. Эти настроения лучше всего улавливали безрассудные буревестники революции: большевики, боевая эсеровская молодёжь и, конечно же, фанатики беспредельной свободы — анархисты.
