Один из основных способов общения тела с нами, а также ключ к интуиции — это чувства. Нам не нужны доказательства и умозаключения, нам даже не нужно понимать, откуда мы знаем то, что знаем; мы просто знаем. Согласно одному из праотцев современной психологии Уильяму Джеймсу, чувства появляются сначала как телесные ощущения, а затем мозг называет их «радостью» или «печалью» и объясняет, что мы испытываем[36]. Еще до того как мозг уловит эти эмоции, тело говорит с нами через чувства: волосы на руках встают дыбом, мурашки бегут по спине, сердце уходит в пятки, суставы болят перед грозой.
Но патриархат внушает нам, что чувства и эмоции — признак слабости. Мы стыдим мальчиков и мужчин, обзываем их бабами и девчонками (будто быть женщиной — худшее оскорбление в мире), когда они выражают печаль или тревогу. Мы стыдим женщин, называем их сумасшедшими и истеричками, когда они якобы слишком остро реагируют на подавление, агрессию и жестокость. Патриархат лишает мужчин мужества, а женщин — женственности. Один из самых простых методов дефеминизации — стыдить за чувствительность. Истерия когда-то была самым настоящим медицинским диагнозом, выдуманным врачами-мужчинами, которые не знали, что делать с женскими чувствами и правдой, которую они показывают. Называя женщин истеричками, им было легче контролировать их. Можно было упрятать их в психушку и игнорировать их страдания (например, сексуальное насилие) как бред сумасшедших. Очень удобно. Или просто назвать их ведьмами. Как написала психиатр Джули Холланд>{21} в чудесной колонке New York Times: «Женская эмоциональность — признак здоровья, а не болезни; это источник силы. Однако от нас постоянно требуют держать свои эмоции в узде. Нас учили извиняться за слезы, подавлять гнев и бояться, как бы нас не назвали истеричками»[37].
Хотя истерия как диагноз, к счастью, осталась в прошлом, мы все еще живем с ее последствиями. Мама рассказала мне чудовищную историю о том, как несколько раз ходила к врачам и жаловалась на острую, невыносимую боль в боку. Все врачи в один голос заверяли, что с ней все в порядке, и игнорировали боли (уверена, ситуацию усугубляло еще и то, что она иммигрантка и говорит с акцентом). Однажды вечером у нее появилось сильное предчувствие, что проблема серьезная, и она сходила к еще одному врачу, который тоже не обратил внимания на ее мучения, но она заявила, что никуда не уйдет, пока он не сделает все необходимые анализы. Он сдался, и оказалось, что у нее воспалился желчный пузырь и нужна срочная операция. Мой отец, сам врач, не верил своим ушам. «Если бы ты не настояла, тебя бы сейчас не было с нами», — сказал он.
