- Не совсем, - отвечает Владимир, - лишь приблизительно.
- Попробуй сориентироваться! - требует Бушуев.- Смотри, под нами какой-то крупный овраг. Видишь?
Владимир, конечно, видит. Но их здесь десятки, и все они тянутся на восток, к Волге, попробуй в них разберись. И дорог много, наплетены, как паутина, но на карте их нет. Случайные, в войну наезженные дороги - не ориентиры.
Ведущий сигналит огнями, просит выйти вперед своего заместителя, просит возглавить группу.
- Пошли, Володя, вперед! На тебя вся надежда. Надо восстановить ориентировку.
Восстановить! Сказать легко, но как это сделать? Да над степью, где не за что зацепиться глазу. Да еще ночью, в кромешной тьме, вдобавок зажатым в кабине, будто в тисках.
- Пошли, командир! Только сначала встанем в вираж.
Можно, конечно, восстановить, если бы с самого начала лететь с определенным курсом, на определенной скорости. Но как восстановишь, как определишь свое место, если группа часто и беспорядочно меняла курсы, подолгу кружилась над разными пунктами, сохраняя лишь общее направление полета на север. И все же если учесть это направление и общее пройденное время, то можно предположить, что группа находится где-то южнее Мало-Ивановки. Но где именно?
- Штурман, курс? - требует летчик.
Ответ на вопрос должен быть исчерпывающим, точным и своевременным. А времени - в обрез. И надо еще успеть просмотреть карту, оценить обстановку, принять быстрое и правильное решение. Лихорадочно работают мысли штурмана.
Владимир включил освещение. Согнувшись в тесной кабине, смотрит на карту, ощупывает взглядом каждый ориентир, изображенный на ней, оценивает расположение ориентиров относительно друг друга. Несмотря на внутреннее напряжение, мысль работает четко.
- Штурман, курс? - требует летчик.
- Сейчас, уточняю, - отвечает Владимир.
- Володя, учти, от нас зависит очень большое дело, речь идет о подброске снарядов к окруженному городу. В пути несколько сот машин... Войска ждут, а мы виражим, время теряем.- Не выдержал, закричал: - Курс! Курс давай! Сколько можно ждать...
И Владимир почувствовал страх. Но это был не тот страх, который он испытывал раньше, попадая в прожекторы, в зенитный огонь. Умирать было страшно, но там было все по-иному: иное дело, иные обстоятельства. Там был поединок, решался вопрос кто кого. Борьба шла за внезапный, скрытый выход на цель и за точность ее поражения. Побеждал тот, кто хитрее, находчивее, чье мастерство превосходило. Твое или противника.
