А годы шли. Первой самостоятельно на ноги стала Тамара - училась и работала. За ней поднялся Владимир. Не только ушел с родительского иждивения, но и стал помогать матери, стал присылать деньги. Сколько радости было - живи только, наслаждайся счастьем своим материнским, и вдруг война...
Владимир снова глянул в письмо. "Мое сердце переполнено ненавистью... Бей, сыночек, фашистов! Бей беспощадно!..".
Неужели это говорит его мать, нежная, хрупкая, ласковая? Да, это ее слова. И слова эти - материнское благословение.
Враг упорно, несмотря на бесчисленные потери, продвигается вперед. Бушуев и Константинов, выполняя разведку юго-западнее Сталинграда, наблюдали движение его войск в обход Сталинграда с юга. Летали около трех часов. После чего сделали три вылета на переправу Трехостровскую. Оттуда немцы идут на Сталинград, обходя его с севера.
Полет в Мало-Ивановку
Полк пополняется. Когда находились по ту сторону Дона, прибыли летчики Дудник и Потапкин, штурманы Томашевский и Кальянко. Сюда, в Ерзовку, штурманы Георгий Ашаров и Василий Сапрыкин.
Снова начал летать Иван Ломовцев. Не долечившись, он возвратился в полк в середине июня. Ходил с перебинтованными руками и головой, левый глаз закрыт черной повязкой. Худой, желтый, но бодрый и радостный - он снова попал к друзьям в родную авиачасть. Летать пока было нельзя - многие осколки снаряда, оставшись в теле, пока еще не прижились, беспокоили. Ивана вначале назначили адъютантом эскадрильи. Одна из обязанностей адъютанта сбор данных о проделанной боевой работе. Владимир очень любил разговаривать с Ломовцевым в такие минуты. Подойдя к только что прилетевшему экипажу, адъютант спрашивал штурмана:
- Расскажи, анчуткин сын, что ты там натворил у фашистов? Что там горело?
- Не знаю, - отвечал Константинов, - не видел.
- Я знаю, - убежденно говорил Ломовцев, - танк. А сколько уничтожил гитлеровских солдат?
- Не видел.
- Я видел: взвод.
Пошутив, они начинали серьезным разговор, и Ломовцев сразу становился придирчивым и сердитым, он терпеть не мог неточностей.
А теперь он добился, чтобы его допустили к полетам. Летал с ним майор Хороших. Сначала днем, затем ночью. На днях, возвратившись из дневного полета, Ломовцев приземлился не на аэродром, а прямо на улицу Ерзовки, чтобы быстрее зарулить в сад, на стоянку. Увидев это, майор Хороших сказал:
- Пример положительный. Всем, кто придет с ночного боевого задания уже в светлое время, садиться надо на улицу. Взлетать в светлое время тоже надо вдоль улицы. Чтобы аэродром не демаскировать.
