— Вот ты и найди истину, докажи свою правоту, — с неожиданной твердостью сказал Дорохов.
Курманов разочарованно махнул рукой:
— Пробовал…
— И что?
— Что? Корбут умеет свести концы. У него железная логика. Он мне сказал так: «Вы, Курманов, думаете, за Лекомцева боретесь? Нет, вы себя стараетесь выгородить, честь мундира защитить. Не обманывайте себя и других в заблуждение не вводите». Вот так, товарищ командир.
Полковника Корбута Дорохов знал давно. Суровый, жесткий — ничего не скажешь. А каким же еще ему быть? Он требовал неукоснительного выполнения законов летной службы, установленных инструкциями порядка и правил, которые на то и писаны, чтобы их выполнять. Такая требовательность продиктована самой жизнью и она во имя самих же летчиков. Конечно, таким, как Курманов, действия полковника Корбута не всегда нравятся, таким все в небе тесно, своевольничать любят.
И что с того, что Курманов не согласен с ним, начисто не согласен с его мнением и окончательными выводами о полете Лекомцева. Отрицание это еще не доказательство.
Судьба не раз сталкивала Дорохова с Корбутом. Случались и такие ситуации: вроде был и прав, а аргументы, чтобы доказать Корбуту свою правоту, слабы, фактов не хватало. И тогда выход оставался один — нервы в кулак и паши небо, паши… В конце концов успешные полеты — главный командирский аргумент.
— Вот что, Курманов, в жизни случается всякое, кого черт рогами под бока не пырял! Но ты дело свое делай, а иллюзий не строй. И вообще, примечай будни, а праздники сами придут. Понял, да? — сказал Дорохов, и ему вдруг снова представилась перед глазами безрадостная картина: пустынное небо, птичий базар возле дремавших самолетов и сам Курманов, азартно бегающий за футбольным мячом. И опять обострилось у Дорохова прежнее чувство.
— Да нам что будни, что праздники — все одно. Только и радость — полеты, — сказал Курманов.
— Чему радуешься? Налет — кот наплакал, — сдержанно вспылил Дорохов, и ему вдруг стало легче. Как-то сама собой сработала и начала раскручиваться пружина. Не резко, почти плавно освободила его от напряжения, и он тихо, но настойчиво спросил: — Скажи откровенно, чего полк на земле держишь?
Курманов тяжело вздохнул и, не глядя на Дорохова, неожиданно, с неуместным смешком проговорил:
— Варяга жду.
Густые, лохматые брови Дорохова одновременно подскочили кверху. В горле у него запершило, и он потянулся за стаканом с водой. Значит, кто-то едет на его место. И, значит, ни Курманов, ни Ермолаев, ни кто-то другой из выросших у него в полку летчиков не будет командовать полком, которому он отдал почти всю свою жизнь. Присылают со стороны варяга.
