Глори заговорщически подмигнула:
– Только не говори никому. Свою пра-пра-прабабушку!
Видя наше недоумение, она рассмеялась и, болтая ножкой, стала вещать нарочито низким голосом:
– В черном-черном городе на черной-черной улице стоит черный-черный дом, в котором сидит… рыжий-рыжий гном! Ха-ха-ха!
– Да причем тут гном… – начал было Бон, но тут же замолчал и с почти суеверным страхом посмотрел на нашу принцессу: – Погоди-ка! Его часом зовут не Филлиппий?
Девушка притворно надула губки:
– Фи, какой ты, оказывается, противный! Я только-только начала входить во вкус. Ладно, коли ты все так хорошо знаешь, то сам и рассказывай!
Похоже, эти двое надо мной издевались. Когда я поделился сим глубокомысленным выводом, Бон начал объяснять:
– Значит так. Как ты, должно быть, знаешь, Хойру построили сто двадцать лет назад…
– …разведчики королевы Зензириты Салийской, – со вздохом закончил за него я. – Куда же без них, сердешных!
– Угу. Ходит байка, что Хойра…
– …имя ее прабабки.
– Снова правильно. Так вот, когда снова услышишь эту чушь – плюнь рассказчику в лицо. На самом деле достойную леди звали не то Фанни, не то Сюзи. А что до Хойры, то долина, в которой возникла сначала торговая фактория, а потом и город, на языке местных племен называлась Хои-ра – «Черные поля».
– А почему черные?
– Из-за плодородного чернозема. Теперь понятнее?
– Ну, допустим.
– Тогда слушай дальше. Коли ты служил в гвардии, то Улицу имени Тридцати Шести Бутыррских Скотокрадов, без сомнения, знаешь.
Еще бы! По воспоминаниям старожилов, эти самые скотокрады (из которых, кстати, двое были детьми, четверо – женщинами, а один – семидесятипятилетним одноногим инвалидом) были крестными папашами, мамашами, дедулями и племяшами здешнего уголовного мира. Они фактически правили городом почти десять лет и, может быть, правили бы им до сих пор, если бы не жадность и честолюбие. Одним словом, бутыррцам стало мало просто держать Хойру в кулаке: они замыслили восстать против Зензириты и добиться независимости. Естественно, из этого ничего не вышло. Армия королевы быстренько разобралась с бунтарями и их наемниками, а двадцать оставшихся в живых скотокрадов публично четвертовали на главной площади. Вполне предсказуемый конец истории, а вот эпилог у нее парадоксален.
Через двенадцать лет после этих событий Зензирита умерла, и ее империя стала разваливаться как карточный домик. Хойра обрела-таки независимость, и вот тут-то горожане вспомнили о скотокрадах. Для начала вчерашних заговорщиков и бандитов всем скопом объявили народными героями (хорошо хоть не канонизировали, хотя предложения высказывались), сложившими головы в борьбе с тираном. Потом на центральной площади вырос чудовищный (по высоте, массивности и восприятию) чугунный памятник работы сумасшедшего скульптора Церри Телли «Мужество непокорных», состоящий сплошь из разрозненных и причудливо сплетенных частей тел казненных бутыррцев. И, наконец, улица, на которой когда-то жили скотокрады, стала носить их имя. Разумеется, официально она именовалась «Улицей имени тридцати шести спасителей Отечества», но я в жизни не слышал, чтобы хоть кто-нибудь произносил это название. Народ все равно не обманешь!
