– Когда Брукс сказал, что уезжает, остановить его было невозможно. К тому же The Crooks – единое целое. Без него мы не можем выступать. К тому же семья превыше всего, да? – сказал Оливер.
– Мы всегда рядом, сестренка, даже если мы далеко. Я почти уверен, что менеджмент на какое-то время от нас отречется, но мне как-то все равно. – Кельвин улыбнулся и подтолкнул меня локтем.
Мы сидели молча. Они даже не знали, что их тишина помогала мне дышать.
– Он все еще любит тебя, – сказал мне Кельвин. – Ты ведь это знаешь, да?
Я пожала плечами. Я очень долго надеялась, что это правда, но, судя по его постам в «Твиттере» и тому, что вокруг него постоянно крутились фанатки, одной лишь любви было мало. Но хуже всего было осознание того, что человек, который навсегда изменил твою жизнь, мог быть уже не тем, с кем бы ты хотел прожить всю жизнь. Что те, кто научил тебя любить, не всегда оставались рядом.
Почему он не здесь?
Кельвин прочитал мои слова.
– Мы связались с папой. Он рассказал нам, что случилось, и Брукс понял, где нужен больше всего. Как только мы прилетели, он взял такси и сразу из аэропорта поехал в больницу к миссис Бун.
Я закрыла рот рукой. Как же сильно я его люблю. Поразительно, как у него получилось усилить мою любовь, даже когда его не было рядом.
Я люблю его.
Кельвин кивнул.
– Я знаю. Если и есть на свете люди, достойные любви, то это вы вдвоем. Как же мне хочется, чтобы жизнь перестала чинить вам препятствия.
Я закрыла глаза и легла на кровать, свесив ноги. Кельвин лег рядом со мной, а близнецы легли на пол. Рудольф включил музыку на своем телефоне. Мы молчали, позволяя музыке накрыть нас с головой, и ждали, когда Брукс приедет домой ко мне.
Брукс
Последние двенадцать часов я просидел в одном кресле в одной комнате, глядя на миссис Бун. Она вся была в трубках и капельницах, закачивающих в ее организм жидкости. Ее тело было все в синяках, но она не была сломлена. Я не мог себе представить, что ей пришлось пережить в одиночестве, за рулем, в автокатастрофе. Какие мысли крутятся у нее в голове? Что испытывает человек, переживая подобный ужас? Думала ли она о своих близких? Неужели за это мгновение она все забыла? Неужели она была настолько потеряна в тот момент, что воспоминания были не уловимы?
– Извините, мистер Гриффин, приемные часы окончены, – сказала молодая медсестра, войдя в палату. – И я знаю, что, возможно, это очень неуместно, но можно ли, пожалуйста, сфотографироваться с вами? – с надеждой спросила она.
