Толя кое-что добавил, и в результате сцена зазвучала так:
«Штальбе сказал моей матери:
— Твой внук ходил к партизанам. Если он покажет дорогу, то будет жить, если не покажет — умрет.
— Он не знает дороги к партизанам, — ответила мать. И тогда Игорь закричал:
— Бабушка, я боюсь!
И мама ответила:
— Не бойся, Игорек, они тебе ничего не сделают, опусти голову и закрой глаза.
Игорь наклонил голову и зажмурился, палач поднял секиру и разрубил Игоря точно пополам, мастер был. Ударила кровь, но на палаче был кожаный фартук, и он не запачкался…»
Только кончилась у нас летучка, звонит телефон. Люся Кренкель, дочь знаменитого полярника, моя подруга и будущая наша свидетельница на свадьбе с Толей, берет трубку. Отвечала она за музыкально-литературный отдел.
— Вас Рыбаков.
И выходит из комнаты, чтобы не мешать мне разговаривать.
— Таня, ты не могла бы уйти с работы часа в два, мы бы пообедали вместе и обсудили бы кое-что очень важное для меня.
— В два слишком рано, давай так я буду в ресторане около трех. А ты езжай прямо с дачи, я найду тебя в зале.
В три я уже на месте. У Рыбакова на столике бутылка коньяка и нарезанные кружочками лимоны.
Диктуем официанту, что нам принести. «А пока, — говорит Толя, — давай-ка опрокинем с тобой по рюмашке!»
Вижу: не решается начать разговор.
Лицо смущенное. Вообще-то увидеть смущение на лице Рыбакова — это все равно что увидеть «в музее, — как писал поэт, — плачущего большевика».
Не в его характере, возможно, он и бывает смущен, но лицо всегда сохраняет достоинство. Тем не менее…
— Обещай, — просит, — что не будешь смеяться… Киваю головой.
— Видишь ли, в чем дело, — говорит, — я не могу убить Рахиль (пауза). У меня не поднимается рука. Она выведет людей из гетто, приведет их в лес и там исчезнет, растворится в воздухе. Это, конечно, все схематично пока… (Пауза.) Ну как тебе? Что скажешь?
Я в ошеломлении: реалист Рыбаков вдруг ударяется в мистику. Но это действительно потрясающее решение. Так и говорю.
Он смотрит на меня в упор.
— Тебе, правда, нравится этот ход?
— Конечно же! Он поднимает роман на совсем иной уровень. Это замечательный ход! Мне очень нравится, уверяю тебя!
— Но над этой главой я посижу, будь к этому готова. Тут написать надо так, чтобы дух захватывало. — (К слову сказать, в той заключительной главе я не тронула ни слова, не было в том нужды.)
Толя смотрит в окно, задумывается, снег кружит над Москвой: через несколько дней наступит Новый год.
