«На сей раз она не уйдёт, – сказал кто-то очень неприятным и злорадным голосом. – Бей крепче, и теперь эта данка не уйдёт от тебя».
…Щенок с перебитыми лапами, визжащий от боли на чёрном алтаре…
…Розовый малыш с забавными, едва начавшими заостряться ушками. Тупой меч не рубит, а скорее ломает его пополам…
«НЕТ!!!» – закричал он. Закричал беззвучно, словно неведомая магия выпила весь воздух из лёгких.
Император пошатнулся. Меч выскользнул из мокрой от пота ладони.
«Пусть будет, что будет. Это воздаяние. Возмездие. Я не верю байкам носящих белые рясы, что толкуют о скором возвращении Спасителя – но эта девчонка со шрамом… Дану вернулись. Все эти бесконечные годы они подготавливали мщенье, и вот оно наконец-то свершилось. Неважно, что окружает меня – истинный мир или наваждение – главное то, что я сейчас умру последней, конечной смертью».
«Подними меч, – услышал он. – В отличие от тебя, я не сражаюсь с безоружным. В такой победе нет чести. И нет сладости в таком мщении».
«Нет сладости? – возразил он. – Почему же? Я один, вас же – без счёта. Даже если я убью тебя…»
«Тогда ты уйдёшь невозбранно. Это будет значить, что судьба за тебя. Защищайся, Император людей, защищайся!»
«Вспомни Берег Черепов, – прорычал он, наклоняясь за мечом. Злость придала силы. – Вспомни Берег Черепов, данка, и моих предков, падающих под вашими стрелами!»
Ответа не пришло. Девушка приближалась мелкими шажками, держа перед собой меч во всё той же нелепой школярской позиции; Император сжался, готовясь к прыжку. Левая рука нашарила ножны запасного кинжала.
Хрустальный звон проплыл над поляной, и Деревянный Меч свистнул. Сейчас он скользнёт по подставленному клинку, послушно уйдёт в сторону…
Императора опрокинуло на спину. Его собственный клинок вспыхнул холодным зелёным огнём, сталь горела, точно сунутая в костёр сухая ветка.
– Памятью измученной земли, из чьего лона вырвана руда. Памятью осквернённого леса, пережжённого в уголь для ваших горнов. Памятью испоганенного воздуха, вобравшего в себя дым ваших печей, – мерно говорила данка, склонившись над поверженным Императором. – Памятью наших городов, покрывшихся пылью. Памятью тех, кто сам стал лишь памятью. Умри!
Он метнул кинжал.
И тотчас всё существо его сотряс жестокий удар, боль согнула тело, затрещали кости, начала лопаться кожа; исчез лес, исчезли купола и шпили, исчезли Дану, в лицо пудовым вражьим сапогом ударил песок арены. Грязный воздух Мельина обжёг лёгкие.
