Восход Авроры | страница 91

— В-ве… — заикается она.

— Что? — выдыхает Тайлер, склоняясь ближе.

— Верьте…

Еще один толчок, и я падаю на пол. Корабль стонет, гайки со скрипом начинают выкручиваться. Тайлер смотрит на меня. На свою команду. На корабль вокруг нас, бьющийся в агонии и в любую минуту готовый разорваться на кусочки. Я чувствую, как шестеренки крутятся у него в голове. Соизмеряя опасность для своей команды.

Предупреждение, коим одарили нас де Стой и Адамс, когда мы покинули станцию. Его рука движется к сенатскому кольцу нашего отца, висящему на титановой цепочку у него на шее. Тай всегда играл по правилам. С тех пор как нам исполнилось по тринадцать в Нью — Геттисберге, мы поставили свои подписи над пунктирной линией.

Груз, что вы везете, гораздо ценнее, чем вы думаете.

— Поверьте… — шепчет Аврора.

Тайлер стискивает зубы. Его рука скользит от отцовского кольца к символу Творца на воротничке. Пока «Лонгбоу» содрогается вокруг нас, Тай ползком направляется к панели управления. Я наблюдаю, как он подключается к навкому и задает новый курс.

Почти в это же мгновение, Лонгбоу прекращает трястись. Двигатели набирают обороты и я ощущаю давление тяги через наши инерционные гасители. Свет в глазу Авроры потухает, словно его кто-то отключил. Она оседает на стуле, кровь снова бежит из носа. Зила подбегает к ней, проверить ее жизненные показатели, Кэл предлагает помощь. Кэт, сузив глаза, стискивает рукоятку дезинтегратора. Я перевожу взгляд на навигатор, на тот новый курс, что ввел Тай.

— Куда мы теперь, Би-бро? — спрашиваю я, уже зная ответ.

— К «Вечности», — тихо произносит он, оглядывая отсек.

— Ты уверен, что это хорошая идея? — спрашиваю я.

— Не знаю.

Он снова касается символа Творца на воротничке, глядя на Аври.

— Иногда нужно просто верить.

— Цзе-Линь, просыпайся.

Я открываю глаза, на мгновение, гадая, где я. Помню спор на мостике «Лонгбоу». Тайлер, Кэл, Скарлет и Кэт. Яркий свет. Но сейчас я в мягкой кровати. Вокруг меня теплое сияние. Я узнаю постеры на стенах и знакомые мягкие игрушки.

Моя комната.

Я в своей комнате.

— Цзе-Линь?

Я поднимаю глаза и вижу лицо, которое не чаяла больше увидеть. Круглые щеки. Морщинки на лбу, над которыми так любила шутить мама, будто мир преподнес ему слишком много сюрпризов.

— Папочка?

— Я жду тебя, Цзе-Линь.

Он берет меня на руки, и я чувствую, как его грудь дрожит, потому что он смеется и плачет, и я тоже плачу и смеюсь. Все те вещи, что я могла сказать, что уже сказала, крутятся у меня в голове, потому что он не умер, и еще не слишком поздно попытаться вернуть все назад и поговорить, потому что мне столько нужно ему сказать.