Но рядом с отцом сидит Патрисия, и у нее нет причин быть там, кроме одной — она сама хочет сообщить новости. Кажется, я скоро услышу, что ожидание, которое составляло большую часть моей жизни на протяжении последних двух лет, скоро закончится. Думаю, что вся моя работа окупится сполна и мне вот-вот сообщат, что я полечу с третьей миссией на Октавию. Сегодня мой семнадцатый день рождения, и во всем пространстве и времени не придумать подарка лучше.
Патрисия еще ничего не сказала, а папа болтает без умолку, усмехаясь, словно вышел новый номер «Мегастейков». Его палатка исчезла, теперь они сидят рядом с настоящей стеной, с настоящим окном и всем к нему прилагающимся, стало быть, колония прогрессирует. На коленях у папы один из шимпанзе, с которым он работает в рамках программы «Октавия био». Когда мы с сестрой плохо себя ведем, он дразнится и называет их своими любимыми детьми.
— В моей приёмной семье всё хорошо, — смеется он, гладя животное. — Но я с нетерпением жду, когда хотя бы одна из моих дочерей окажется здесь лично.
— Так значит уже скоро? — спрашиваю я, не в силах больше сдерживать вопрос. Мысленно простонав, откидываю голову назад и пытаюсь смириться с четырехминутным ожиданием ответа. Но сердце сжимается, когда я вижу, что мой вопрос наконец услышан. Отец по-прежнему улыбается, но Патрисия…нервничает? Взволнована?
— Скоро, Цзе-Линь, — обещает отец. — Но…сегодня мы звоним по другому поводу.
Стоп, отец правда помнит про мой день рождения?
Он улыбается и подносит ладонь к изображению на экране.
Рёбаный йот, он держит Патрисию за руку…
— В последнее время мы с Патрисией проводили много времени вместе, — говорит он. — И мы решили, что пришло время узаконить наши отношения и жить вместе. Поэтому, когда ты прибудешь, нас будет уже трое. — Продолжает говорить он, но я уже не слушаю. — Я подумал, что ты можешь привезти рисовую муку. И крахмал из тапиоки. Я хочу, чтобы мы отпраздновали наше воссоединение не синтетической едой. Я приготовлю рисовую лапшу.
Пару мгновений спустя до меня доходит, что он закончил и ждет моего ответа. Я смотрю на них, на их соединенные ладони, на полную надежды улыбку отца и на болезненную гримасу Патрисии. Думаю о маме и пытаюсь понять, что всё это будет значить.
— Ты наверное шутишь, — наконец говорю я. — Хочешь чтобы я…праздновала?
Спорить с четырехминутной задержкой не вариант, поэтому я продолжаю трансляцию. Выговариваю всё, что считаю необходимым, прежде чем у него появится шанс ответить.
