До утра я больше не смог уснуть.
Во время завтрака история повторилась, и я довольствовался чаем с хлебом и так называемым маслом. Классно, думал я. Сброшу несколько килограмм. Отличное место для диеты! Лучше не придумаешь.
Потом мне дали таблетки. Все думали, что я такой же ненормальный, как и все. Мне объяснили, как вести себя в психиатрической больнице. Когда мне объясняли, я был крайне удивлен. Мне просто сказали: молчи, соглашайся со всем, и тебя примут за больного. Вообще советовали меньше разговаривать. И не советовали бунтовать, иначе последствия могли быть весьма плачевными. И вот настал момент принятия таблеток, которого я опасался. Ибо когда я закинул их себе в рот, то уже знал, что сестра будет очень тщательно проверять, проглотил я их или нет.
Поэтому очень постарался прижать кончиком языка таблетки к нёбу прямо возле верхних зубов, чтобы они прилипли, и сделал вид, что проглотил их. Сестра начала изучать мой рот своим сварливым взглядом. И когда она почти поверила, что я их проглотил, одна таблетка упала мне на язык. Она начала на меня кричать и сказала, что если я буду с ней шутить, то она сделает мне укол. Седовласый сказал, что с ней лучше не шутить.
Я не боялся укола. Я боялся лекарства. Мне пришлось проглотить таблетки и вновь вытерпеть сварливый взгляд, шарящий в открытом рту. Соединение безумного рта и надзорных глаз.
Едва она вышла, я быстро прокрался в туалет и засунул себе 2 пальца в рот. Меня вырвало чаем, хлебом с маслом и несколькими таблетками. Так долго ты не протянешь, говорило мне отражение в унитазе. Но я никогда в жизни не принимал таблеток. По крайней мере, сам.
К тому же мне совершенно не нравился здоровяк, который меня пугал в коридоре и постоянно ходил туда-сюда, и дядя Миша, который все время норовил лечь в мою кровать. Позже я встретил в коридоре пухлую и молодую медицинскую сестру с бессмысленным выражением лица.
Тогда я пожаловался ей на дядю Мишу и здоровяка. Она сказала, что нужно потерпеть. Нужно потерпеть? Я понял, что она говорила, просто совершенно не думая, что говорит, ей было абсолютно наплевать, что сказать, она лишь отмахнулась от меня, как от назойливой мухи, думая о чем-то своем. Она ничем не отличалась от пациентов. Мир ничем не отличался от психов.
Я сказал, что тут еда – дерьмо. Отчасти от того, что просто хотелось выговориться, отчасти и от того, что нужно поддерживать статус ненормального.
