— Люди не подают вестей с небес, — угрюмо подхватил лакей Джек. — Но наш хозяин всегда доверял вам и полагался на ваше мнение.
— Да будет так. — Жанна молитвенно сложила руки. — Друзья мои, куда вы пойдёте, когда всё закончится? Разумеется, я вас не обижу. Как только я получу наличность, тут же хорошо рассчитаюсь с вами. Вы сможете купить себе жильё в деревне, заняться хозяйством, открыть своё дело. Кажется, ты, Джек, неплохой сапожник. Я видела, какую обувь ты мастерил для наших работников. Почему бы тебе не открыть сапожную мастерскую?
Джек раскраснелся от похвалы.
— Я подумаю, — пообещал он.
— Впрочем, если хотите, можете бежать со мной в Россию, — бросила Жанна. Мужчины покачали головами.
— Если бы мы были одни, как Элиза, то составили бы вам компанию, — ответил за всех Джулиан. — Но у нас жёны и дети. Да и что мы станем делать в чужой стране? В Лондоне и за его пределами мы всегда найдём, чем заняться.
Женщина кивнула.
— Это ваше решение, и я его уважаю. — Она перешла на деловой тон. — А сейчас от вас требуется натаскать побольше хвороста. Если кто-нибудь из непрошеных гостей поинтересуется, зачем вы это делаете, ответите, что готовитесь к зиме.
Они склонились перед госпожой. Каждый восхищался мужеством этой женщины и желанием одержать победу любой ценой.
— Мы ждём вашего приказа для начала действий, — сказал кучер Дэвид, и мужчины расступились, давая ей дорогу в дом. Там, как она и думала, продолжалась вакханалия. Пьяные нищие хватали её за руки, обдавая смрадом нечистот, блевали прямо на пол и хихикали. Полуголые девицы, тряся полными грудями, наваливались на кавалеров и осушали стакан за стаканом не хуже мужчин.
— Присоединяйся к нам, дорогая! — крикнул Николя, держа на руках Бабетту. Жанна покачала головой:
— Как-нибудь в другой раз.
— Жаль, — усмехнулась пассия опустившегося графа. — Вас нам очень не хватает. Хоть кто-нибудь научил бы нас хорошим манерам!
Графиня с ненавистью взглянула в глаза оборванки. «Ничего, вы все ещё попляшете… Попляшете в адском пламени костра! Завтра Элиза должна навестить колдунью — и тогда… Смеётся тот, кто смеётся последним», — мысленно дала себе зарок женщина.
