Башмаки на флагах. Том третий. Графиня фон Мален | страница 8
— Вы должны быть при своей роте, у меня и так не хватает офицеров. Пришлите мне десять людей и сержанта.
После они с Пруффом пошли по лагерю.
Как ни устали, как ни злы, как ни голодны восемь сотен людей, но сила это немалая и сделать они могут многое, если есть воля, что сможет их объединить и сподвигнуть на усилия.
Стена из кривоватых бревен уже перегородила дорогу с востока, оставив проезд для телег. Перед стеной полсотни людей уже копали ров. А сам частокол уже повернул на запад и шел над лесом, которым густо порос спуск к реке.
Волков вывел Пруффа на дорогу. Как раз луна вышла, река блестела серебром в ее свете.
— Вот, — сказал полковник, — это брод, я хочу, чтобы ваши пушки не дали завтра ни одному мужику перейти его.
— Завтра? — спросил капитан. — Думаете, что они пойдут уже завтра?
— Думаю, что они начнут утром, они слышат, что мы укрепляемся. Я бы на их месте тянуть не стал.
Они пошли обратно в лагерь. Волков привел артиллериста в северо-восточный угол лагеря.
— Насыпьте здесь земли столько, чтобы вы могли стрелять поверх частокола по переправе.
— Насыпать придется немало, — говорил Пруфф.
— Да, немало, — согласился кавалер.
— Надеюсь, вы дадите мне хоть тридцать саперов.
— Нет, все саперы ставят частокол или окапывают его.
— Но мои люди выбиваются из сил, они весь день и полночи тащили пушки, — в голосе Пруффа опять слышалось привычное недовольство.
— Капитан, саперов лишних у меня нет, из трех сотен их осталось чуть больше сотни, и те уже с заката рубят лес и копают канавы. Придется вам справляться самим.
— Я не успею до рассвета! — уже раздраженно говорил капитан.
— Объясните своим людям, что если они не успеют до рассвета, то к полудню им уже некуда будет торопиться, их всех перережут мужики.
Слушать, что там скажет ворчливый капитан, кавалер не стал, он повернулся и пошел прочь.
Не прошел он и десяти шагов, как услыхал знакомый и очень взволнованный голос, сначала даже не мог вспомнить, кто его кличет.
— Господин! Господин!
— Это брат Ипполит, — сразу признал монаха Максимилиан. Он светит ему фонарем. — Ипполит, мы здесь!
Монах подбегает к Волкову, на нем длинный кожаный фартук, руки грязные, засохшая кровь черными точками покрывает и лицо его, и горло, кажется, он недавно плакал.
— В чем дело? — довольно холодно спрашивает кавалер, его раздражал даже тон, которым монах его звал.
— Господин, — монах чуть обескуражен его тоном, — они у меня умирают.
— Кто?
— Раненые, некоторых мы даже не успеваем осмотреть. Умирают, даже когда мы их лечим, когда зашиваем раны.