— Тогда я отстраняю вас от командования полком, — сказал Волков, чуть повышая голос. — Ваши обязанности будет выполнять… капитан Хайнквист.
— Вы не имеете права! — воскликнул Эберст.
— И какова же причина моего отстранения?
— Что? Трусость? Еще никто и никогда не упрекал меня в трусости! — багровел лицом полковник. — Можете спросить у моих офицеров.
— Так не давайте повода и впредь! Идите к своим людям и готовьте их. Скажите, что я, полковник Фолькоф, первый ступлю на тот берег, а если не смогу помочь и вам выбраться на него, то и атаковать вам не придется, скажите, что первыми пойдут ландскнехты, а уже вы за ними. А еще скажите, что мои люди зовут меня Дланью Господней, — с жаром говорил кавалер.
Все равно полковник Эберст был недоволен, но теперь он уже был не столь рьян и выговаривал кавалеру свои условия:
— В таком случае я попрошу у вас письменного приказа. С расписанием диспозиции моего полка.
— Приказ будет. Сделаю его незамедлительно, но диспозицию расписывать мне некогда, у нас на атаку остается всего четыре часа, — он повернулся к офицерам полка Эберста. — Господа, верьте в победу. И людям говорите, что мы победим. Ступайте, времени лишнего у нас нет.
И не дожидаясь вопросов и возражений, поклонился и пошел к себе, писать приказ. Пока все получалось, никто не отказался идти с ним, и уже это для него было радостью. Он не думал о том, что впервые в его жизни под властью его находилось более трех тысяч человек. Что все эти люди, кто сам, добровольно, а кто и по принуждению командиров вверяли ему свои судьбы, свои жизни. Нет, он о том не думал, как и не мечтал еще пять лет назад о том, что ему, правофланговому корпоралу гвардии герцога де Приньи, придется взять на себя ответственность за всех этих людей. И взять на себя смелость занять генеральскую должность. Генеральскую!
Нет, все это его волновало мало. Душевных мук и сомнений он не испытывал, так как по своему солдатскому естеству ко всяким терзаниям и волнениям был не способен. Сейчас его волновали лишь две вещи. Он про себя почти непрестанно молил Господа, чтобы его Агнес, его ведьма, была права и чтобы ему удалось быстро переправить на тот берег роту Рене и роту Рохи. А там… Там бы он уже Бога своими просьбами не донимал, там бы он и сам управился. Лишь бы Железнорукий отъехал прочь отсюда.
Пока писал этот глупый приказ для Эберста, стали приходить вестовые из частей. От кавалеристов пришел первый:
— Капитан фон Реддернауф просил передать, что кавалерия готова выступить.
