Ключевая информация о побеге, включая место прорыва кордона, была лишь у Симона, но главный Тюремщик этого не знал, он пытал и допрашивал всех подряд. Когда очередь дошла до народа Андерса, Симона бросили к палачам первого. Андерс с остальными ждали его возвращения.
Прошло много времени, прежде чем его вернули. Всего израненного и измученного. Тогда взяли следующего. Тот сразу признался, что лишь Симон что-то знал. Тогда Тюремщик придумал, по его мнению, достойное наказание Симону и всем, кто был ему верен. Симона поставили над пропастью в глубины темницы, а его людей одного за другим пытали у него на глазах.
Закончив с пытками, они связывали человека живой веревкой, тонкой, словно леска, а затем подвешивали, кладя в руки Симону ее конец. Она называлась «живой» неспроста, она росла, и Симону приходилось постоянно подтягивать тело висящего человека, раня себе руки. Но вытянуть товарищей ему не давал Тюремщик, угрожая сбросить сразу всех. Симона продолжали кормить, но подвешенным оставалось лишь слизывать стекающую с пут кровь их предводителя.
Их было девяносто пять, висящих, словно переспелые гроздья винограда. Девяносто пять крупных и когда-то сильных, а от этого очень тяжелых, мужчин и женщин. И каждый высасывал из Симона силы. Андерса подвесили последним. Он приказал: что бы ни случилось, оставаться в сознании и говорить с Симоном, чтобы ни одна капля его крови и усилий не пропала даром. Заставлял подбадривать и благодарить его. Но шло время, голоса стихали, люди закрывались в себе.
Прошло еще время, люди стали хиреть от истощения. Шли дни, годы, Андерс не знал, сколько они были в таком состоянии. Но прошло достаточно времени, чтобы с уст некогда беззаветно верных людей полетели упреки и возгласы разочарования. Они обвиняли Симона. Говорили, что он ошибался, что он их предал, поведя за собой.
Но внезапно не стало ни света, ни звука. На мгновение показалось, что не стало самого существования. Вдруг тишину пронзили крики сверху. Заключенные вырвались и уничтожали своих пленителей. Андерс тогда первый раз за долгое время возликовал. И тут все, включая его самого, начали понемногу опускаться. Люди начали испытывать близость к Неведомому.
Они стали кричать на Симона, но продолжали опускаться. Они стали угрожать ему, но продолжали опускаться. Они требовали и плакали, молили и проклинали, но никакого результата не последовало. Андерс понял первым. Веревка не могла расти так быстро. Машинерия темницы, а с ней и все ее законы больше не работали. Веревки просто выскальзывали из слабеющих рук его лидера, его друга, его мертвого друга.
