Мальчик с торговцем подошли к заднему борту фургона. Сверху посередине был подвешен кристаллический фонарь.
— Ого, дорогая штука, — указал Редрик на фонарь.
— Это да.
— А чего мшистый не используете?
— Засохнет в пустыне, — ответил тот, снимая внешний засов и распахивая дверцы.
Свет фонаря попал внутрь фургона. В красноватом отсвете кристалла Ред увидел скорчившуюся, тощую, как жердь, фигуру человека в старом рубище. Парень застыл, но, когда нашарил взглядом лицо того существа, попятился и споткнулся о простыню, в которую до сих пор был завернут.
В гримасе того человека читался самый большой ужас, что может испытывать живое существо. Ред охнул, упав на зад, и стал судорожно развязывать простыню.
— Твою-то мать, — глухо буркнул Симон. — Ну, куда ты полез? Зачем с лежанки сполз?
— Нэй-нэй! — донеслось из повозки.
Редрик поднялся на ноги, и перебросив простыню через плечо, заглянул в фургон. Там лежал человек, который был одновременно и длинным, и маленьким. Руки, похожие на колодезные журавли, пытались прикрыть лицо от света.
— Мыа-ныа-ныа? — прохныкал человек.
— Знаю, что ярко, давай лезь обратно, там нормально, — сказал Симон.
Человек замахал рукой в сторону Реда.
— Амбага-у-у-гмук-гмук! — пролепетал он.
— Что-что? — переспросил Симон. — Что у мальца? А, точно, — он повернулся к парню. — Слушай, тебе сильно нужна эта простыня?
Редрик тупо помотал головой и, не сводя глаз с человека в фургоне, передал простыню Симону. Тот, вытряхнув ткань, стал заворачивать в нее человека, словно паук — муху. Получился сверток в форме эмбриона. Он дрожал и хныкал.
— Все-все, можешь успокоиться, все хорошо, — приговаривал торговец, залезая в фургон.
Он поднял сверток и понес его вглубь, туда, где была тень.
— Все-все, тс-с-с.
— Гмагу-багу… нэй-нэй, — прозвучало уже тихо и со спокойной интонацией.
Послышался тяжелый выдох. Через секунду торговец уже вылезал наружу.
— Кто это был? — только и смог спросить Ред.
— Был… когда-то этим был мой старый добрый друг… а сейчас ты видел то, что от него осталось, — медленно проговорил старик, глядя себе под ноги.
— А что, что произошло, чтобы его так… — он осекся.
