Она подумала и решила для Аркадия проблему кислорода. Из школьных ребят Раиса Михайловна призвала на помощь Костю и Бориса. С их участием и начался ежедневный вывод Аркашки на улицу.
Аркашкины мучители приходили под вечер, полные решимости, энергии и чувства ответственности. Наскоро проглотив кондитерское угощение благодарной мамы, Костя и Борис принимались за работу. Отец торопливо покидал свой кабинет с бормашиной, одевался и удирал («Не могу слышать эти крики и вопли»). Действительно, начинались возня и вопли, Аркашку под руки выводили, иногда и выносили, на прогулку, продолжавшуюся по договоренности не меньше полутора-двух часов.
Музыкант ругался, стонал и проливал слезы, пытался по примеру матери повлиять на приятелей вульгарной взяткой («Ну хватит уже гулять, сколько можно? Пойдемте в кино, у меня есть денежки»), — ничто не нарушало железного приобщения Аркашки к свежему воздуху. (Про себя признаемся, что два или три раза юному Фиалковскому удалось все же соблазнить ребят новой кинокартиной.) Костя и Борис даже изловчались водить подшефного на каток, где Аркашка ковылял, будто на протезах, ведомый с обеих сторон, или безучастно сидел на скамейке. Сколько-нибудь сносно кататься он так и не научился (может быть, отец был не совсем не прав в оценке Аркашкиных спортивных данных).
Костя Туфлин вспомнил кислородную эпопею, глядя, как Аркадий Фиалковский после третьего или четвертого понукания натянул на потное лицо ватный респиратор, взял в руки трехметровой длины палку со скребком на конце и медленно побрел к камерам. Уже в который раз Костя поймал себя на желании догнать Аркашку и дать ему пинка. Отравляет настроение, музыкант!
Костя и Аркадий работали в цехе сублимации. Сюда же в ночную смену выходили Женя Каплин с Яшкой Макарьевым.
Цех занимал целиком четырехэтажное здание. Внизу, в первом этаже, стояли два всегда жарких аппарата-сублиматора, похожих формой и цветом на два гигантских каравая пшеничного хлеба (неожиданный цвет придавала асбестовая обмазка).
Производственный процесс очистки салициловой кислоты не отличался сложностью и был основан на свойстве этого вещества при сильном подогреве возгоняться, сублимироваться в виде лохматых белоснежных хлопьев. Нагнетаемый в сублиматоры вихрь горячего воздуха подхватывал хлопья и через специальные отверстия в аппаратах уносил в камеры для сбора чистого продукта. Эти камеры-сборники стояли рядами на всех этажах и коридорчиками соединялись между собой в единую систему. В камерах (каждая размером в большую комнату) подолгу бушевали метели, пока нетающий снег, угомонившись наконец, не оседал на стенках.
