Молодой Ларичев нервничал: послушает отец Ваню и Яшку — обидится, будет настаивать, чтобы я шел учиться. Скажет: «Выдержим, справимся без тебя». А у самого здоровье неважное, рана болит, и проклятый ревматизм: день работает, неделю хворает. Правильно говорит Ваня: не понять Яшке наши болячки.
Лена опять безошибочно угадала терзания своего дружка и решила отвести неприятный разговор. Ей самой не очень-то понравилось упоминание об их семье. К чему Ванька такое трогает: наши беды, наши и заботы. Тоже мне — зарплата трамвайщика! Зачем трогать? Яшке, Гальке, Аркадию и Наташе не довелось узнать злую нужду, нас им не уразуметь.
— Ваня! Плюнь ты на Яшку и расскажи лучше, что нового на планете, — переводя разговор, сказала Лена.
— Да, скоро ли там мировой коммунизм? — поддержал Костя, стеснявшийся перед Ваней и Борисом материального благополучия своей семьи.
Ваню в школе звали «политиком» за его любовь к газетам. Преподаватель обществоведения обожал его и снабжал брошюрами. Ваня злился, когда его дразнили. Но однажды он серьезно заговорил в ответ на «подковыривание», и все притихли, заинтересовались: «Знаешь, у тебя лучше выходит, чем у обществоведа». Теперь он почти никогда не отказывался поделиться новостями.
— Слушайте, невежды, мировые новости. Революционные армии Китая заняли новые города.
— Ура! — негромко протрубил Костя.
— Литвинов выступил с речью, разоблачил трепотню империалистов о разоружении. Говорит: «Вы готовите новую бойню».
— Молодец, Литвиныч, не давай им покоя!
— В Мадриде бастуют сорок тысяч рабочих, стычки с полицией. В Берлине фашисты обнаглели, налетают бандами на рабочие собрания и силой разгоняют людей. — Ваня каким-то другим, сильным и взрослым голосом выкладывал «мировые» новости.
— Гады! Но им никогда не совладать с немецкими коммунистами. Там партия большая. А что с фронта пятилетки, Ваня?
— Магнитострой, Кузнецкстрой, Челябстрой на повестке дня. Специалисты нужны, идет мобилизация по заводам. Рабочие, конечно, тоже нужны. — У Вани пропал мгновенно пафос, сникло оживление, он заметил откровенные зевки Гали.
— Ваня, я не поеду! — замахала руками девушка. — Я никуда не поеду из Москвы.
— Можно и в Москве работать. Промышленность в столице не маленькая. Коренные москвичи вроде нас обязаны помочь московскому пролетариату выполнить пятилетку в четыре годика.
— Галя, ты все-таки как думаешь? — спросила Марина. — На Урал не поедешь, а в Сокольники?
— Я? Я никак не думаю! — Галя беззаботно тряхнула пышной головкой. — Отец говорит: «Не торопись, еще успеешь». Мне, ребята, никуда не хочется: ни на Челябстрой, ни в Сокольники.
