Мария-Антуанетта расхохоталась, показав острые белые зубки.
— Скорее, сама Клеопатра придёт к вам.
— Она уже приходила и не рассказала мне ничего интересного. Кстати, по сравнению с вами, царица Нила — жалкая смуглая плебейка. — Граф сжал руку Жанны и слегка подтолкнул её вперёд. — Сегодня я хотел бы вам представить своего друга, графиню де Ла Мотт, урождённую Валуа.
Королева наморщила лоб, и Жанна заметила, какая у неё белая и нежная кожа. Мороз чуть зарумянил щёки государыни, делая их похожими на лепестки чайных роз.
— Жанна Валуа? Где-то я слышала это имя. — Она щёлкнула пальцами. — Постойте, мне рассказывали о вас. Значит, вы и есть та самая бедная женщина благородного происхождения, которая еле сводит концы с концами?
— Да, ваше величество, — скромно отозвалась де Ла Мотт и сделала реверанс. — Я давно уже живу на пожертвования. К сожалению, мой супруг, тоже имея благородное происхождение, получает мизерное жалование. Наши дети умирают от голода и холода.
На лице Марии-Антуанетты отразилось сочувствие. Калиостро это заметил и принял эстафету у своей новой подруги.
— Графиня желала обратиться к вам, ваше величество, но ей посоветовали сначала посетить министра, который её не принял.
Королева сжала маленький кулачок, облачённый в чёрную перчатку.
— Значит, в нашей стране родственница короля влачит жалкое существование. — Она закусила губу. — Да, я понимаю, почему министр не принял вас. Ему это неинтересно. Благотворительностью занимаюсь я. Вам следовало писать мне.
Тонкий ум и врождённая тактичность подсказывали Жанне верные ответы.
— Я не смела, ваше величество, — тихо сказала она.
Мария-Антуанетта решительно топнула маленькой ножкой, обутой в сафьяновый сапожок.
— Вы должны прийти ко мне на приём, и я попробую провести вас к своему мужу! — произнесла она. — Король не столь жалостлив, как я, но ему присуще чувство справедливости. Думаю, мы сможем что-нибудь сделать для вас.
Жанна отметила про себя, что теперь королева ведёт себя с ней довольно любезно, не так, как несколько лет назад, когда она явилась в Версаль в стоптанных башмаках и потрёпанном платье, и оценила этот факт не в пользу Марии-Антуанетты. Что ни говори, а королева должна помнить своих подданных — всех, а не избранных, коими она окружила себя, чем вызвала всеобщее неодобрение. Почему-то графиня не сомневалась, что даже теперь, несмотря на протекцию Калиостро, ни Мария-Антуанетта, ни её супруг ничего для неё не сделают. Сытые голодных не разумеют. Недаром в обществе повторяли фразу, как-то вскользь обронённую её величеством: «Кто не ест хлеб, пусть ест пирожные». Алессандро, взяв Жанну за руку и любезно попрощавшись с государыней, направился в сторону заснеженного сада.
