Поначалу мне показалось, будто любой – или любая – мог быть потенциальным или фактическим преступником. Правда, даже допуская подобную мысль, я отдавал себе отчет в том, как она могла появиться. Ведь в моем сознании убийство ассоциировалось с отклонением от нормы. При теперешних же совершенно немыслимых обстоятельствах пассажиры в своих громоздких, нелепых костюмах, все как один, казались далеко не нормальными. Но потом, приглядевшись повнимательней, перестав обращать внимание на неестественность обстановки и нелепость одежды, я увидел перед собой лишь горстку дрожащих от холода, топающих ногами, чтобы согреться, несчастных и вполне обыкновенных людей.
Но так ли уж они обыкновенны? Можно ли сказать это о Загеро? Он обладал атлетическим телосложением, силой, быстротой реакции и темпераментом первоклассного боксера-тяжеловеса. Однако на боксера был совсем не похож. Не потому, что он, очевидно, образованный и культурный молодой человек. Такие боксеры не редкость. Дело было в другом: на лице его я не обнаружил ни единой отметины. Даже шрамов на бровях. Кроме того, я ни разу не встречал его фамилии на афишах. Правда, подобный факт еще мало о чем говорит. Будучи медиком, я не выношу зрелищ, в которых один homo sapiens старается нанести увечье другому, поэтому спортом мало интересуюсь.
Возьмем того же Солли Левина, его импресарио или, скажем, преподобного Джозефа Смоллвуда. Солли совершенно не похож на импресарио боксера-профессионала из Нью-Йорка. Скорее, его можно было назвать карикатурой подобного типажа, насколько я мог судить. Преподобный Смоллвуд кроткий, мягкий, чуточку нервный, чуточку анемичный человек, какими нам часто изображают служителей культа и какими они почти никогда не бывают в действительности, – настолько соответствовал стереотипу, что все его поступки, реакцию, замечания можно было заранее предсказать и не ошибиться ни на йоту. Однако я знал, что убийцы настолько умны и рассудительны, что стараются не походить на расхожий персонаж, чтобы не выдать себя. Правда, они могут оказаться настолько хитры, чтобы поступать как раз наоборот.
Личность Коразини тоже оставалась загадкой. Проницательные, умные, крутые бизнесмены и предприниматели – типичный продукт американского образа жизни. Именно таким продуктом и являлся Коразини. Однако, в отличие от рядового бизнесмена, обладающего лишь крутым характером, Коразини, кроме того, был крут и физически. Эту крутость, даже жестокость, я это понял, он без колебаний проявит в любом деле, даже в том, которое не имеет прямого отношения к бизнесу. Я был готов подозревать Коразини, но по причинам, совершенно противоположным тем, по которым подозревал Левина и преподобного Смоллвуда. Коразини не укладывался ни в какие рамки, он совершенно не был похож на типичного американского предпринимателя.
