– Джосс! – попросил я. Он стоял у печки и разливал в кружки кофе. – Сообщи нашим друзьям координаты станции.
– Широта 74° 40 северная, долгота 40° 10 к востоку от Гринвича, – бесстрастным тоном произнес радист. Послышался недоверчивый гул. – До ближайшего жилья триста миль. Четыреста миль севернее Полярного круга. Без малого восемьсот миль от Рейкьявика, тысяча миль от мыса Фарвель, южной оконечности Гренландии и немногим дальше от Северного полюса. Если кто-то не верит нам, сэр, пусть прогуляется в любом направлении и убедится, кто из нас прав.
Спокойное, деловое заявление, сделанное Джоссом, стоило больше, чем пространные объяснения. И мгновенно все ему поверили. Однако проблем возникло больше, чем следовало. Я шутливо поднял руки, пытаясь защищаться от града вопросов, обрушившегося на меня.
– Прошу вас, дайте мне время, хотя, по правде говоря, я знаю не больше, чем вы. Возможно, за исключением одной детали. Но прежде всего каждый получит кофе и коньяк.
– Коньяк? – Я заметил, что шикарная дамочка успела первой завладеть пустым ящиком – одним из тех, которые принес вместо мебели Джекстроу. Подняв изумительной формы брови, она спросила:
– Вы полагаете, что это разумно? – По интонации голоса было понятно, что она иного мнения.
– Разумеется, – ответил я, заставляя себя быть учтивым: перебранка среди участников столь тесной группы, какую нам придется некоторое время составлять, может перейти все границы. – Почему же нет?
– Алкоголь открывает поры, милейший, – произнесла дама с деланной любезностью. – Я думала, каждому известно, что это опасно, когда попадаете на холод. Или вы забыли? Наш багаж, наша одежда… Кто-то должен привезти все это.
– Бросьте нести чепуху, – не выдержал я. – Никто из помещения сегодня не выйдет. Спите так, кто во что одет. Тут вам не фешенебельный отель. Если пурга стихнет, завтра утром попытаемся привезти ваш багаж.
– Однако…
– Если же вам приспичило, можете сами сходить за своим барахлом. Угодно попробовать? – Вел я себя хамовато, но дамочка сама напросилась на грубость.
Отвернувшись, я увидел, что проповедник поднял руку, отказываясь от предложенного ему коньяка.
– Давайте пейте, – нетерпеливо проговорил я.
– Не уверен, что мне следует это делать. – Голос у проповедника был высокий, с четкой дикцией, и у меня возникло неясное раздражение из-за того, что он так идеально соответствовал его внешности, был в точности таким, как я ожидал. Проповедник нервно засмеялся.
