— Что тут происходит?
— Тиса Лира! — на бородатой физиономии кучера был написан настоящий ужас.
— Лира! — в один голос с ним воскликнул Орлей и, сбросив с плеча потёртый баул, шагнул ко мне.
Я отскочила, предупреждающе выставив вперёд руку.
— Говорил же вам, высокородный тис! Не велено! — взвыл Вилий.
Он схватился одной рукой за какую-то фиговину возле своего сиденья и по-кошачьи плавным движением слетел с трехметровой высоты, мгновенно преградив Орлею путь.
— Тиса Мэй! — вмешался привратник. Вот уж кто никакого пиетета перед вздорной девицей, в которую меня угораздило вселиться, не испытывал. — Уберите свой экипаж. Вы блокируете ворота!
Я не стала разбираться, что в очередной раз взбрело в голову ненормальному поклоннику.
— Вы мешаете мне проехать, тис Орлей, — холодно уронила я и развернулась к карете.
Гордо удалиться мне помешало то, что вход красовался где-то на уровне моего носа. «Тьфу ты! Совсем забыла про особенности здешних повозок!». Но моё затруднение заметил Вилий. Не тратя времени на поиски лестницы, которая болталась где-то за моими сундуками, он подставил сцепленные ладони. Затолкав принесённое из прошлой жизни уважение к человеческому достоинству куда подальше, я наступила на импровизированную подножку и буквально взлетела вверх. Благо какая-никакая мышечная память у меня сохранилась, и я, чуть изогнувшись, всё же оказалась в салоне и даже в вертикальном положении.
— Простите, тиса Лира! Простите! — тут же завёлся кучер, видимо, тоже сообразив, что перестарался. — Я и забыл, какая вы лёгкая! Я же всё больше вашей матушке…
— Всё хорошо, Вилий! Поехали, — улыбнулась я сверху.
Лучше бы я этого не делала. Дядька застыл с отвисшей челюстью как памятник шоку.
— Вилий?
— Высокородная тиса не сердится? — брякнул тот.
— Не сердится. Поехали уже, — закатила глаза я и захлопнула дверцу.
Я понимала, что раз за разом вылетаю из образа. И наследственная память говорила то же самое, одну за другой подкидывая всё более безумные сценки отвратительного поведения настоящей Лиры. Я откинулась на мягкие подушки и устало прикрыла глаза.
Девчонка, оставившая мне своё тело, обладала гнусным характером. Одних она презирала по так называемому праву рождения. Других из-за отсутствия у них магического дара. А третьих и вовсе просто так. Во Вселенной существовал только один человек, которого Лира Мэй искренне и беззаветно любила и уважала — она сама. И я всё сильнее сомневалась, что мне удастся достаточно достоверно изобразить этот эталон эгоизма.
