Да уж, Браун устало улыбнулся, по крайней мере, пытаемся. И с полицией тоже.
Это следующий вопрос, продолжал Нат. Площадь кишит полицейскими. Полагаю, потому, что кто-то боится неприятностей.
"И признайся, сказал он самому себе, что у тебя тоже нервы сдают".
Он думал о мигающей сигнализации лифтов, о тихом гуле движущихся тросов, о том, что кто-то свободно разгуливает по пустому зданию.
В нынешние времена, ответил Браун, когда психи бросают бомбы, ни с того ни с сего стреляют в толпу, всегда есть чего бояться. Он вздохнул. Ладно, посмотрим, что я смогу выяснить. И постараюсь, чтобы Башня охранялась так надежно, как только можно.
Эти слова воскресили мысль, о которой Нат уже забыл.
Такое огромное сооружение, задумчиво сказал он, несмотря на все защитные системы, заложенные в проекте, несмотря на всю нашу заботу, несмотря на попытки предвидеть все и учесть любые возможные опасности, в сущности, весьма уязвимо, не так ли?
Браун открыл ящик стола, голодным взглядом уставился на пачку сигарет и сердито захлопнул ящик снова.
Да, ответил он, такое огромное сооружение весьма уязвимо. И чем здание больше, тем оно ранимее. Но вы об этом просто никогда не думаете.
Теперь уже думаем, сказал Нат.
Назад, к Колдуэллу он шел, как всегда, пешком. Бена Колдуэлла уже не было, он отбыл на торжество в Башне.
Нат прошел в свой кабинет, сел и уставился в чертежи, приколотые к стене.
Он также убеждал себя, что видит призраков, когда с рюкзаком на спине один взбирался в горы и на высоте четырех тысяч метров наткнулся на следы самого большого медведя, которого когда-либо видел, на следы, где ясно были видны длинные кривые когти, прямо кричавшие, что это гризли.
Некоторые утверждают, что гризли уже вымерли, или почти вымерли. Это "почти" не сулило ничего хорошего. Одного гризли более чем достаточно: один гризли значит всего на одного больше, чем человеку нужно.
Гималайский совсем другое дело; человек его не трогает, и он сам, если это не медведица с медвежатами, тол не обращает на человека внимания. Но гигантский горный медведь не знает других правил игры, кроме своих собственных: гризли берет все, что захочет, и страшен в гневе.
Он способен обогнать лошадь и одним ударом лапы прикончить пятилетнего быка. Разыскивая добычу вроде сусликов или кроликов, может одним движением лапы перевернуть камень, непосильный даже для двоих.
Когда люди ловят гризли или его родственника большого алясского бурого медведя, то никогда, никогда не стреляют, разве что в воздух, иначе, как уверяют кто это испытал, будь ружье хоть максимального калибра, гризли все равно до вас доберется, а это конец. Вот у Ната ружья и не было.
