Я уже изрядно накачался, когда в полночь явилась Лэйла.
— Я вижу, вы неплохо развлекаетесь, ребята, — со смехом проговорила она, наклонилась и поцеловала англичанина в растрепанные волосы. Затем уселась за стол и потянулась за бутылкой.
— Великолепно, — заверил я ее, хотя вряд ли это прозвучало убедительно.
— Тебе надо всегда быть под газом, малыш. Ты от этого только выигрываешь.
Не помню, что я ей на это ответил. Помню только, что сразу после этого улегся на пол возле англичанина и уснул.
Два следующих дня весьма напоминали первый. Мы с Эшкрафтом не разлучались по двадцать четыре часа в сутки, и, как правило, девушка тоже находилась с нами. Не пили мы только тогда, когда требовалось проспаться. Большую часть этих трех дней мы провели в доме из необожженного кирпича или в «Золотой подкове», хотя успели обойти изрядное число других кабаков в городке. У меня сохранилось довольно туманное представление о том, что происходило вокруг, но кажется, я ничего не упустил из виду.
На первый взгляд могло показаться, что мы с Эшкрафтом сошлись, как коллеги по ремеслу, на самом же деле ни один из нас не избавился от недоверия к другому, хотя упивались мы крепко. Таким образом, он пытался преодолеть свою тягу к опиуму, а девушка, хотя и не курила, могла выпить много.
После трех дней такого времяпрепровождения я, протрезвев, отправился назад в Сан-Франциско. На обратном пути я привел в порядок то, что успел узнать и о чем догадывался насчет Нормана Эшкрафта, он же Эд Бохэннон.
На мой взгляд, картина выглядела следующим образом.
Первое. Он подозревал, если не был абсолютно уверен, что я приехал с целью увидеть его по поручению его жены, — слишком он был вежлив и принимал меня слишком любезно, чтобы я мог усомниться в этом. Второе. Он явно решил вернуться к жене, хотя не было никакой уверенности в том, что он действительно это сделает. Третье. Он еще не попал в окончательную зависимость от наркотиков. Четвертое. Он мог взять себя в руки под влиянием жены, но это выглядело сомнительным — он не совсем опустился, но познакомился с жизнью дна и, кажется, находит в ней свою прелесть. Пятое. Девушка по имени Лэйла влюблена в него до безумия, она же, хотя и нравилась ему, отнюдь не вызывала в нем столь же сильного чувства.
Спокойная ночь в поезде между Лос-Анжелесом и Сан-Франциско помогла мне выйти на вокзале на углу Таусэнд и Третьей улицы с почти нормально функционирующими головой и желудком, а также с не слишком расстроенными нервами. Смолотив за завтраком больше, чем за предыдущие три дня в Тихуане, я отправился в контору Вэнса Ричмонда.
