Он скалой навис над ней, и она съежилась до пылинки под его башмаками. Неодолимое желание ударить разрывало Федору мозг, и он даже замахнулся, но рука замерла перед побледневшим лицом зажмурившейся Сони. Стоя вплотную со стиснутыми до боли кулаками и побелевшими от напряжения костяшками пальцев, он боролся с диким желанием наброситься на жену и растоптать в зародыше любую вольность в ее мыслях.
Тогда он сдержался. Не посмел ударить. Видимо, испугался разрушить счастье, которое, несомненно, присутствовало в его жизни и которое во что бы то ни стало нужно было сохранить. Всю злость выместил на двери, попавшейся на пути, когда в бешенстве выбегал из комнаты. Проломленная ударом ноги насквозь, она с грохотом ударилась о стену и сорвалась с петель.
Если бы Федор знал, что ему вдогонку уже неслись строки продолжения стихотворения, рождающиеся в бунтарском сознании Сони, не миновать ей расправы. Он непременно счел бы их предупреждением о надвигающейся опасности:
Желание летать не остановят ни угрозы,
Ни чьи-то действия, жестокие в пылу.
Пролью над крыльями утраченными слезы
И тут же оседлаю ведьмину метлу.
Соня, конечно, не ангел, но и не стерва же, в конце-то концов! Хотя другая, менее терпеливая или более хитрая, давно бы уже как-нибудь избавилась от разрушающих ее семью наездов или, на худой конец, бросила мужа вместе с его невыносимыми родственниками. А она почему-то терпит, приспосабливается. Да потому что понимает: кто за семейное счастье борется, к тому оно и клонится. Вот только что-то пока не видно, чтобы клонилось, как она ни старается. Значит, мало старается!
Когда Соня выходила замуж за Федора, то и предположить не могла, что выходит также – о ужас! – и за всех его родственников. И в первую очередь за его сына Феденьку, этого великовозрастного детину, которого до сих пор называют уменьшительно-ласкательным именем. За готовую сжить ее со света Раису, пышущую здоровьем золовку. Как странно, она старше Сони всего на три года, а кажется, что на все тридцать три: въедливая, постоянно ворчащая, как старая бабка, недовольная своими, чужими, погодой и всей неустроенной жизнью. Вышла также за мужа Раисы, любителя выпить и пристающего к Соне со своими откровениями, за их несносных детей, устраивающих в доме такой кавардак, что приходилось несколько дней отдраивать от жвачек полы и отмывать от рисунков стены.
В этом браке Соня совсем потеряла себя, остро чувствуя, что постоянно вынуждена подчиняться чужой воле.
