– Отпустим! Непременно отпустим, – подсказала Лиза, и глаза ее наполнились слезами.
– Хватит болтать! Пойдемте, я вас провожу.
– Куда?! – Лиза держалась из последних сил, чтобы не потерять сознание. – Я никуда не пойду!
– Да что вы так испугались-то? К родителям вашим, которые вас дожидаются.
– Слушай, уводи ты ее скорее от греха подальше. У нее, по-моему, крыша поехала от радости, что на волю выходит. Распишитесь вот здесь, – обратился он к Лизе, – где галочка. Что вещи свои и документы получили в целости и сохранности.
– Да-да, это от радости! – прошептала Лиза, поставила дрожащей рукой закорючку и крепко вцепилась в сумку с документами. – Это только от радости.
Через десять минут она уже обнималась с родителями, которые от волнений последних дней выглядели не лучшим образом.
– Не надо так волноваться, – успокаивала их Лиза. – Все уже позади. Полиция со всеми делами разобралась, виновные задержаны, а я на воле. Да перестаньте же плакать, – уговаривала она матушку и отца и еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться самой. А ведь так хочется, от радости! – Не всем везет выбраться из этих стен. Так что не будем гневить судьбу. Надо радоваться, а не плакать.
Их обступили довольные и счастливые Аркадий Яковлевич, Яков, Игорь и Вероника Андреевна, которая также пожелала встретить Лизу и поздравить с освобождением. И адвокаты были тут как тут, пытаясь один перед другим выставить себя в лучшем свете перед клиентами, наперебой рассказывая о своих неоценимых заслугах. Все что-то говорили, говорили, а Лиза видела перед собой только счастливых родителей, постаревших за эти долгие недели ее заточения в тюрьме и потерявших былой лоск.
Матушка всегда была ухоженной, элегантной и прекрасно выглядела, несмотря на возраст. Она была не из тех, кто отчаянно сражается с неумолимо надвигающейся старостью, но хладнокровно боролась, вкладывая в этот неравный бой все свои знания и средства. Теперь же мама превратилась в обычную старушку, смирившуюся с тяготами жизни. И уже никакие модные наряды не могли скрыть вдруг появившиеся на лице предательские морщины, обреченно опустившиеся от пережитых страхов за судьбу дочери уголки непокрытых помадой губ, придающие страдальческое выражение, потухшие карие глаза. Придет ли она в себя и станет ли снова такой же жизнерадостной и жизнелюбивой, как прежде? Или теперь страх несчастья навечно поселится в ее сердце?
Отец держался молодцом – высокий, бравый, аккуратно выбритый мужчина «в самом соку», как он любил выражаться. Он никогда не умел сидеть на месте и непременно бросался в какую-нибудь авантюру, лишь бы насытить свое любопытство к жизни.
