– Думаю, тебя где-то по пути встретит раб Хореса. Ты, наверное, слышала, что на нем одежды цвета охры. Напомни Хоресу, что он должен отправить тебя назад тоже в сопровождении раба и прежде, чем стемнеет, не то можешь опоздать к вечернему жертвоприношению на алтарь богини. Выпусти ее, – приказала верховная жрица привратнику, и тот послушно распахнул ворота.
Выходя, Тимандра робко обернулась и слабо махнула рукой. Никарета увидела, что на ступенях, ведущих в помещения школы, столпились все аулетриды, которые – кто угрюмо, кто с откровенной завистью провожали Тимандру взглядами. Одна только Адония махала ей вслед с искренней дружеской улыбкой.
– Нечему тут завидовать! – громко сказала верховная жрица. – Тимандра идет исполнить для господина Хореса Евпатрида одну работу, а получила она ее потому, что умна и прилежна. Если бы ты, Лавиния, хоть раз заглянула в библиотеку… а ты, Мнема, прекратила опаздывать, а ты, Диспоина, не клевала носом на каждой матиоме, – может быть, повезло бы и вам!
Так приговаривала Никарета, подталкивая девушек обратно в здание школы, и не заметила, что Титос вдруг выскользнул за ворота раньше, чем привратник успел их захлопнуть, и неспешно начал спускаться по большой круговой лестнице, опоясывавшей храм.
Наверху ступени были обычные, однако, чем ниже, тем они становились просторнее и шире. Тимандра вспомнила рассказы, что на них во дни храмовых праздников гетеры отдаются всем желающим, чтобы чествовать Афродиту Пандемос, и нахмурилась. Ведь ей это тоже предстоит… А между тем, она ведь ни разу не принадлежала мужчине и не знает, что нужно делать! Когда же начнутся матиомы, обучающие аулетрид тому самому главному искусству, ради которого они собрались в Коринф со всех концов Эллады?!
Получится ли у нее? Не опозорится ли она? Девушки в темноте доматио шепотом рассказывают о себе такие истории… послушать Лавинию, так можно подумать, что она дни и ночи проводила с раздвинутыми ногами, лежа на спине!
Задумавшись, Тимандра даже не заметила, как спустилась на площадь, и оглянулась.
Солнце сияло в небе, а навстречу ему с вершины храмовой башни поднималось радужное сияние. Ночью оттуда исходил столб яркого света – указывающий дорогу в Коринф. Тимандра вспомнила, как верховная жрица рассказывала аулетридам о венце Афродиты, который лежал на башне Коринфского храма с незапамятных времен и, по преданию, был оставлен там самой богиней – в знак благословления храма. Но однажды, когда войско коринфян собралось присоединиться к Агамемнону, одному из данайских вождей, для участия в Троянской войне, кто-то из воинов украл – на счастье! – божественный венец. Это вызвало яростный гнев Афродиты. Из коринфян почти никто из-под Трои так и не вернулся, а с Агамемноном расправилась его собственная жена, Клитемнестра… Чуть ли не тысячелетие не сиял волшебный свет на башне храма – пока первая Никарета, основательница школы гетер, не нашла венец в старом храме Троады
