«Я должна выйти вперед и проделать это! – твердила себе Тимандра. – Ну! У Лавинии получилось отлично – получится и у меня!»
Однако она так и не смогла заставить себя выйти вперед.
Тем временем свои силы в «игре на аулосе» попробовали, вслед за Лавинией, Мема, Деспоина и даже скромница Адония. У всех получилась прекрасная «музыка», и теперь еще четыре молодых раба лежали, раскинувшись на полу в блаженной полудреме.
– Наверное, им чудится, что они в Элизиуме, – усмехнулась Аспазия. – Мне приходилось читать записи путешественников, которые побывали в Персиде,[106] и там рассказывалось, будто жители этой страны мечтают после смерти оказаться в некоем прекрасном саду, где их встретят объятия и поцелуи прекрасных дев – гурий. Очень может быть, нашим юношам сейчас кажется, что они попали именно в такие восхитительные сады блаженства!
– Госпожа, – робко подала голос Адония, – скажи, что будет потом с этими юношами? Неужели они всю жизнь так и будут служить фронтистириос для аулетрид?
Аспазия заметно смутилась и перевела взгляд на Никарету.
Верховная жрица выступила вперед:
– Не волнуйся о них, добрая ты девочка. Этим рабам редко удается бодрствовать, а такой жизни – между сном и почти невыносимым блаженством – долго не выдержать. Дремотное зелье слишком сильно влияет на них. Рано или поздно они засыпают, чтобы не проснуться. Однако не стоит их жалеть! Такая счастливая смерть гораздо лучше чем медленное старение и гибель в неволе или под плеткой злобного надсмотрщика, поверь! И если бы мы спросили их, какую смерть они предпочитают, они, без сомнения, выбрали бы именно такую участь, какую приготовили для них мы.
Адония кивнула.
– Ну а теперь, девушки, – сказала Никарета, – мы идем на рабский двор, и те из вас, которые не практиковались в искусстве владения мышцами рта, покажут, на что способны мышцы их лона.
– А те, которые «играли на флейте», разве не смогут показать себя? – с явным неудовольствием спросила Лавиния, жадно поглядывая на спящих рабов.
– Думаю, фронтистириос в рабском дворе хватит всем желающим, – с трудом сдерживая смех, ответила Никарета, и, возглавляя оживленных девушке, повела их на рабский двор.
Тимандра сама не знала, почему ей не хочется туда идти, однако она ощущала что-то вроде тошноты при одной только мысли о том, что надо будет отдаться какому-то мужчине. Вернее, самой овладеть им…
«Что со мной происходит?! – думала она смятенно. – Что со мной?! О богиня наша Афродита, и ты, о Великая Богиня, я готова была служить вам всем телом, сердцем и существом, но что, скажите, что со мной произошло? Какую порчу навел на меня этот распропроклятый Евпатрид, что я все время думаю о нем и о том, как мои ноги обвивали его спину, а он целовал меня?!»
