Стоит ли говорить, как мне было грустно, как больно. Еще и потому, что вчера случилось невероятное. Когда я в последний раз вчера шел проститься с моими сестричками и забрать последнее письмо Софи, знаете, что сделала Адель? Она сунула мне в руки свою куклу из прованской ткани, набитую лавандой. С этой куклой она никогда не расстается. То есть никогда не расставалась до этой минуты. Она дала ее мне и очень серьезно сказала: «Возьми ее, Тусси. Я тебе ее даю. Чтобы ты не скучал один».
Мадам, эта девочка в самом деле необыкновенная! До вчерашнего дня она отказывалась спать без своей Дагоберты, а сегодня уехала без нее в другую страну, в незнакомое место, в неизвестное будущее. И отказалась от нее ради меня, отказалась от игрушки, которая была ей главным утешением, пожертвовала ради меня своим спокойствием. Гражданин Маркиз гордился бы ею.
Сегодня утром Деде плакала, когда надо было выходить из дома гладильщицы, и месье Эдуару пришлось взять ее на руки и отнести в карету. Он обращается с нею довольно нежно, и, поверьте, я пишу как есть, а вовсе не в утешение Вам. Но он тоже был мрачен, словно и ему не хотелось оставлять Францию.
А Софи? Вы бы не узнали ее в одежде простой крестьянской девушки из Бретани. При этом она держится совершенно естественно — будто и впрямь жалкая нянька, только что из провинции. К счастью, месье поверил, что она прослужила у Вас только пять месяцев, и никак не связывает ее с маленькой сироткой, которую разрешил Вам взять в помощь Шарлотте, когда Адель была еще в пеленках. Теперь главное, чтобы Деде не проболталась — не сказала бы случайно, что Софи вовсе не безграмотная дурочка, какой кажется, а образованная воспитанная девица, в совершенстве владеющая английским.
Пока о них можно не беспокоиться, мадам. Месье Эдуар ужасно поступил с Вами, но к девочке он, кажется, привязан. А Софи будет заботиться об Адели и сообщать нам обо всем происходящем.
Впереди у нас тяжкое испытание — Ваш судебный процесс. Из разговоров, которые я слышу в доме виконта, мне известно, что премянники Гражданина Маркиза желали бы оставить Вас навечно в зловонной холодной темнице. Они делают вид, что Вы не существуете, и пытаются продать Поммельер и другую собственность дядюшки. Но я слышал, что их нотариус жаловался на отсутствие некоторых документов. Тех самых, которые, как я надеюсь, Вы спрятали вместе с драгоценностями и документом о моем освобождении. Если бы Вы только могли намекнуть, где они!
