— Это правда. Он ни разу не захотел с ней увидеться, а когда я ходила к нему в гостиницу, не хотел про нее слушать. Ни про нее, ни про Гражданина Маркиза, ни про Туссена, ни про кого, — заметила Адель.
Софи с облегчением подумала, что благодаря такому отношению ко всем обитателям дома на бульваре Капуцинов англичанин за все время не слышал и о ней и наверняка думать забыл о маленькой помощнице Шарлотты, которую видел вблизи только в тот день, когда ее приняли на работу.
— Знаешь, Адель, — продолжила она, — месье и сейчас знать не желает о твоей маме и не хочет помочь ей выйти из тюрьмы. Вот и пусть он даже не подозревает, что нам известно, где она, и что мы пытаемся ее вызволить. Делай вид, что поверила его словам.
— Хорошо. Значит теперь, всякий раз, как кто-то заговорит о маме, я буду очень громко плакать.
— Этого недостаточно, Адель. Тебе еще придется притворяться глупой и ленивой девочкой, избалованной и не умеющей о себе позаботиться.
— Но ведь это неправда! Я сама умею одеваться и играть на фортепиано. Я умею вышивать крестиком и ездить верхом, если Жан-Батист держит поводья, и я учусь читать и писать, — возмутилась девочка.
— Забудь об этом ненадолго, если не хочешь отправиться в Англию одна.
— Ты разве не поедешь? — с тревогой спросила Адель.
— Нет, если месье Эдуар будет считать тебя настолько взрослой, что тебе не нужна няня.
— Что это значит? Мне надо попросить его вернуть Соланж?
— Нет, просто скажи ему, что твоя няня я. Что после вашей последней встречи Соланж ушла, и я заняла ее место.
— А мадам Фредерик скажет, что это неправда.
— Гладильщице безразлично, поеду я с тобой или нет. Позже, когда придет Тусси, он пообещает ей пять франков за молчание. Мадам не должна заподозрить, что у меня еще есть в чулке золотые монеты, иначе она все отберет. А мне бы хотелось иметь с собой немного денег, когда мы окажемся в Англии. Кто знает, как там все сложится.
— Хорошо. Я скажу месье Эдуару, что я не умею сама одеваться и ходить в уборную, — мрачно вздохнула Адель.
— Ну, не дуйся так! Мне тоже придется разыгрывать роль дурочки, чтобы он ничего не заподозрил. Придется изображать деревенскую девушку, грубую и неграмотную. И никто не должен заподозрить, что я хорошо знаю английский язык, имей в виду. Тогда они будут свободно говорить обо всем в моем присутствии, и мы сможем понять, что они задумали.
Софи вздохнула. Сколько раз Гражданин Маркиз повторял своим ученикам, что подглядывать, подслушивать, читать чужие письма и дневники — подло и низко! А теперь она сама убеждает Адель, что так и надо, будто это и есть благоразумное и достойное поведение. Но что она может поделать?
