Жить в вечном мире не удавалось. То и дело по суглинкам и болотам, с запада на восток, и наоборот, шли вояки, неся голод, разрушение и смерть.
В 1919 году в Брянск пришли коммунисты и установили вечную пролетарскую власть. Лишняя скотина и наемный труд были ликвидированы. Введены карточки на хлеб и постоянная прописка населения. Первый начальник города, беглый каторжник Игнат Фокин, мечтал осушить все болота, выдернуть сорняки лесной флоры и распахать общий картофельный огород до горизонта.
В 1922 году обездоленные родители моей будущей матери получили участок болота, с обязательством осушить его и поставить дом регулярного типа.
Ничего яркого из прошлого родителей мне не известно. Они сошлись на базаре по любви. Их никто не сводил, как исстари было заведено, и, вопреки советам брянских мудрецов жить по воле родителей, они сразу там слюбились. В базарный день 1927 года сидел на телеге голубоглазый блондин и трещал на балалайке. Картуз набекрень, косоворотка навыпуск, яловые сапоги, этакий Иван-Дурак из сказки, и моя будущая мать, Клаша, ширококостная, семнадцатилетняя, работящая девка на выданье, прошла мимо Дурака и подумала: «Вот мне бы такого!»
Ее пытались сватать за лесника тридцати лет, непьющего и с усами кверху, но она рыдала от страху по ночам, и жениху с усами отказали. Блондин с балалайкой из головы не выходит, а тот, не будь дураком, заслал сватов, и сразу ударили по рукам. Свадьбу сыграли на «Болоте», в родительском доме невесты.
В брянском Пролеткульте, грубо расположенном в холодной и высокой башне «боярина Барятинского», собирались шальные дети пролетарской революции, начитанные обитатели Карпиловки, срезавшие пейсы по указу большевиков, и юные потомки малограмотных частников. Сборище называлось «ликбез», ликвидация безграмотных. Мой отец собраний ликбеза не пропускал по внутреннему влечению всегда быть в гуще народа.
— Сволочи! — орал Всесоюзный Староста Калинин. — Предатели рабочего класса, выродки мировой буржуазии, вам место не в коммунизме, а на Соловках!
— Ты, товарищ Калинин, не пролетарская власть, а жандармская! — перечил мой малограмотный отец.
— Дурак, партия всегда права! — вопил одичавший от враждебной встречи Михаил Иваныч Калинин. — Лев Троцкий предал партию, создал себе культ вождя и повсюду свил осиные гнезда — «ясли Троцкого!», «улицы Троцкого!», «самолеты Троцкого!». Долой подлые, боярские замашки!
Мой отец был глубоко городским человеком.
