Последовали томительные дни ожидания, и вот однажды вечером, когда терпение Жильбера уже было готово лопнуть, как перетянутая струна, и он решил действовать в одиночку, к нему подошел Хуан и бросил на землю монашеское одеяние.
- Надень это и хорошенько вооружись,
- просто сказал он, - проверь шпагу, от малейшей оплошности будет зависеть твоя жизнь.
Жильбер молча повиновался. Они долго шли в темноте по одному Ирибарне известной тропинке, пока не натолкнулись на крохотную решетку. Хуан, лязгнув ключом, снял замок и открыл дверцу.
- Ты пойдешь один, - глухо зашептал он,
- Я же вместе с Жаном буду ждать тебя и отца у главных ворот монастыря. Он достал из кармана связку ключей:
- Не из жестокосердия я так долго держал тебя взаперти. Здесь ключи почти от всех дверей монастыря.
Хуан тяжело вздохнул:
- Не удалось мне узнать точно, где камера твоего отца, тебе придется искать самому и на ощупь.
Испанец опустил голову, хотя в темноте все равно нельзя было разглядеть исказившего его лицо волнения.
- Ступай, - слова застряли у него в горле,
- и да поможет тебе бог и великий магистр тамплиеров!
Жильбер вздрогнул, потом кивнул и исчез в черном провале.
Благодаря ключам Ирибарне виконт беспрепятственно миновал и вторую, и третью двери подземелья. Видно было, что этим ходом пользовались, и довольно часто. Возле четвертой же двери Жильберу пришлось задержаться: в двери попросту не было замка, и он уперся в глухую мраморную плиту.
Де Соньер понял, что эта дверь ведет прямо в монастырь, но открывалась она каким-то секретным устройством. Жильбер в отчаянии выругался, хотя ругательства в такой ситуации были столь же бесполезны, сколь и слова: "Сезам, откройся!"
Он пробирался сюда почти целый час, так что первый факел успел сгореть дотла. Виконт зажег новый и принялся тщательно осматривать стены в надежде обнаружить хоть какой-нибудь выступ. Все было тщетно. Прошел час, затем второй. Факел давно уже догорел, и теперь Жильбер шарил на ощупь, ибо у него оставался только один, последний, который он берег для поисков камеры отца.
Время неумолимо отсчитывало минуты, заставляя виконта покрываться холодным потом. Он не знал, который час, но чувствовал, что до рассвета оставалось недолго. Ему казалось, что в глубокой тишине подземелья он слышит удары собственного сердца, кровь горячими волнами омывала его мозг. И с каждым таким ударом шансы на успех становились все менее реальными.
Жильбер уже сжег до половины третий факел, но и это не помогло. В отчаянии он с кулаками набросился на дверь, но толстенная плита оставалась неколебимой.
