— Курсант Фуфаева Маша, — представилась она в ответ, сухо и официально.
— А что читаешь?
— «Бесы» Эф Эм Достоевского. — Она прикрыла книгу, оставив вместо закладки свой пальчик, и серьезно посмотрела на Илью.
— Не рановато? — попытался он все же перевести разговор в шуточную тональность. При этом улыбнулся и скосил оба глаза к носу. — В вашем юном возрасте.
Обычно фокус с косоглазием удавался, даже самые серьезные дамы велись на это и улыбались.
— Журналист, говорите? — Маша не улыбнулась. — А мне показалось, что клоун. — Она встала и пошла, продолжая разливать вокруг себя своими глазищами волны василькового света. По крайней мере, ошалевшему Илье именно так казалось, что гладь морская, до самого горизонта, — это отражение ее бездонных небесных глазищ.
Илья Сечин, до этого считавший себя профессором в общении с молоденькими старлетками и теми, кому чуть за двадцать, почувствовал себя на этот раз прыщавым десятиклассником, которому дали от ворот поворот. Он украдкой оглянулся по сторонам: на самом носу, у бушприта, кучковалась небольшая компания курсантов; они курили в рукава, дружески толкались и посмеивались. Было непонятно, что их развеселило: что-то свое или показательное выступление Маши.
Илья еще для приличия посидел на бухте канатов, потом поднялся и ленивой походкой пошел вдоль левого борта, придерживаясь для устойчивости лееров. В районе шкафута его догнал один из курсантов.
— Ты вот что, журналист. К Маше не лезь, — и похлопал Илью по плечу. — А то хуже будет. — Он улыбнулся тепло и дружески, подмигнул: мол, сам знаешь, о чем я. И первым нырнул в проем, ведущий на главную палубу.
Илья же остался стоять в легком недоумении на чуть танцующей от невысокой волны верхней палубе.
Собственно говоря, решил он, хоть он и курсанты недалеко ушли друг от друга по возрасту, но, черт возьми, нужно соблюдать элементарную субординацию. «Кто они и кто я? Серая масса, быдлятина, пусть даже с мускулами. По первому взгляду не отличающаяся большим интеллектом компания будет ставить мне условия, с кем разговаривать, а с кем нет!»
И еще. Не было такого случая в его практике, чтобы девушка, на которую он положил глаз, не сдалась и не уступила, в конце концов, его напору. И кого останавливало чье-то предупреждение? Многое значит, если ты родом из Ростова — на — Дону и прошлялся все детство и юность на отрезке Пушкинская, Газетный и Чехова. И особенно ежели с тобой даже с Богатяновки здороваются все местные хмыри. А тут кто-то тебя предупреждает, что будет хуже. Илья грыз удила от наглости этого курсанта. И бил копытом. Настроение, конечно, чуть подпортилось. Не хотелось начинать знакомство с курсантами с конфликта из-за какой-то там белицы. Что касается женщин — он вообще не привык уступать, чувствуя, что представительницы прекрасного пола на него западают.
