Весна только-только начиналась, все зеленело, обещая богатый урожай. Впрочем, здешняя местность суровее нашей, трава ниже, склоны круче, почва тоньше и каменистее. Далеко ей до щедрости Диведа или Летнего края.
Торчащий в море, как палец, Ллионесс с его кривыми балками и скрытыми от глаз лощинами отличается от Летнего края и Инис Аваллаха решительно во всем. В любое время дня или ночи с моря может наползти туман, яркое солнце — спрятаться за тучу. Резкий ветер пахнет морской солью, слух наполняет неумолчный рокот волн — отдаленный и в то же время близкий, как биение крови в жилах.
Короче, я сказал бы, что здешняя земля дышит скорбью. Нет, это слишком сильное слово, лучше сказать — грустью. Каменистый мыс оседал под бременем своей горести, его холмы были тоскливы, а долины угрюмы.
Я ехал и пытался понять, отчего местность выглядит столь безотрадно. Солнце ли тусклее, небо ли не такое голубое, холмы ли менее зелены?
В конце концов я решил, что у мест, как и у людей, есть свой характер. Подобно человеку, страна может быть дружелюбной или печальной, веселой или унылой… Возможно, со временем земля обретает черты своего хозяина и раскрывается путнику в виде таких вот впечатлений. Думаю, важные события тоже накладывают на окрестности неизгладимый отпечаток.
Таков был Ллин Ллионис, который звался теперь Ллионесс. Я понимал, откуда взялись разговоры о мрачных чудесах — Ллионесс не располагал к себе. Ощущение тоски росло по мере того, как мы приближались к дворцу, стоящему лицом на запад на высоком морском обрыве. Подобно Инис Аваллаху, он был обнесен надежной стеной с воротами и башнями. Внутри же он оказался просторнее, поскольку с Белином осталась большая часть уцелевших атлантов и лишь немногие ушли с Аваллахом на север.
Белин принял нас учтиво, но сдержанно. Мне казалось, он нам рад, хотя и держится настороже. Мое первое впечатление было таким: вот разуверившийся в жизни человек, которому ничто не мило. Даже объятие его было холодно, словно прикосновение змеи.
Майлдун, мой дядя, которого я никогда прежде не видел, оказался ничуть не лучше. Лицом он походил на Белина и Аваллаха — семейное сходство сказывалось очень сильно. Он был красив и статен, но держался надменно и своенравно. Подобно земле, на которой он жил, тоска окутывала его, как плащом.
Однако Гвендолау и Барам сделали все, чтобы развеять подозрения: вручили подарки, присланные Аваллахом, подробно объяснили цель нашего приезда и вообще вели себя словно братья, соскучившиеся в разлуке. Наверное, они поняли характер людей, с которыми столкнулись, так что к концу нашего пребывания сумели завоевать Белина, если не Майлдуна.
