У бардов говорится, что все песни, которые когда-либо сочиняют, дремлют в сердце арфы и только ждут, когда их пробудит рука арфиста. Я тоже это чувствовал, ибо порой песня словно сама учит пальцы играть.
К рукам постепенно возвращался былой навык. Я попытался сыграть одну из любимых песен и лишь несколько раз споткнулся в трудных местах.
Почему-то, когда я держал арфу, мне вспомнилась Ганиеда. Я думал о ней с тех самых пор, как покинул лесное убежище Кустеннина. Правда, ее отец сам решил послать со мной Гвендолау, но это не умаляет ее заботы о мне. Угадала ль она, как отец, что я веду род от Дивного Народа? Не это ли влекло ее ко мне, а меня — к ней?
О да, меня влекло к ней, можно даже сказать, что меня сокрушила ее красота в тот миг, когда она, не разбирая дороги, мчалась по лесу за вепрем. Сперва шум погони, потом вепрь, бегущий через ручей, потом… потом она возникает в луче света с копьем в руке, сверкая очами, решительная, устремленная вперед.
Ганиеда, дочь Дивного Народа — простое ли это совпадение? Неужто нас свел слепой случай? Или все же что-то иное?
Так или иначе ни я, ни она не сможем жить, как прежде. Рано или поздно надо будет решаться. В глубине сердца я уже знал ответ и надеялся, что он верен.
Вот такие мысли навеяла мне арфа. Вероятно, музыка была для меня составляющей красоты, которая уже тогда ассоциировалась у меня с Ганиедой. Как ни мало мы были знакомы, она стала частью меня, вошла в мои мысли и сердце.
Знала ли это ты, Ганиеда? Чувствовала ли, как я?
Пендаран Гледдиврудд — король деметов и силуров в Диведе — ослабел от старости, жилы под пергаментной кожей одрябли, но глаза смотрели все так же зорко и ясно, а ум сохранял цепкость и быстроту. Под конец жизни он стал на удивление прост, подобно многим другим, с которых годы смыли все наносное.
Через день-два после того, как я побывал у Давида, мы с мамой вернулись с прогулки и застали Пендарана на его излюбленном месте у очага. Он кочергой ворошил сгоревшие поленья, разбивая их на угольки.
— А! Мирддин, сынок. Все остальные с тобой вдоволь наговорились. Теперь мой черед. Иди сюда.
Мама извинилась и ушла, а я уселся в кресло напротив старика.
— События мчатся во весь опор, а, Мирддин? Но так было всегда.
— Да, — согласился я. — Ты много чего успел перевидать в жизни.
Гледдиврудд означает Алый Меч, и я гадал, чем он заслужил такое прозвище.
— Больше многих. — Он подмигнул и снова помешал уголья.
