Мы вышли из каера в лес. Старая дорога, заросшая лопухами и крапивой, вывела нас на поляну — лиственный приют Талиесина. Посреди поляны стоял дубовый пень.
— Хафган сидел бы здесь, положив посох на колени. — Блез сел на пень и положил на колени собственный дубовый посох. — А Талиесин — у его ног.
Он указал мне место подле пня, и я опустился на землю.
Блез медленно кивнул, нахмурился, вспоминая и печально кривя рот.
— Не счесть, сколько раз я заставал их так. Ах, — вздохнул он, — кажется, это было так давно.
— И здесь у отца впервые было видение?
— Да, я хорошо помню тот день. Верховным друидом был тогда Кормах, и он пришел в Каердиви. Он знал, что умирает, и сказал нам об этом. Помню, как я тогда опешил. Да, Кормах был человек прямой. Он сказал, что умирает и хочет еще раз увидеть маленького Талиесина, прежде чем отойти к Древним. — Блез улыбнулся и провел рукой по длинным черным волосам. — Он прогнал меня варить капусту.
Блез замолк. Я сидел, обхватив руками колени, вслушиваясь в те же лесные шумы, что тогда отец: крики скворцов, зябликов и соек, шуршание прошлогодней травы и шепот листьев, скрип качающихся ветвей.
— Когда они вернулись, я возился с котелком, — заговорил наконец Блез. — Талиесин был притихший, шел, как во сне. Да и говорил странно — как будто, произнося слова, он заново творит звуки. Помню, со мной было так же, когда я первый раз вкусил Семена Мудрости. Но в этом, как и во всем другом, Талиесин превзошел нас всех.
Хафган испугался, решив, что Талиесин мертв, потому что тот лежал без движения. Кормах корил себя за то, что слишком много требовал от ребенка. — Он осекся и как-то странно взглянул на меня.
— Чего же он хотел от Талиесина? — спросил я, заранее зная ответ.
— Чтобы тот прошел по тропкам Иного Мира.
— То есть заглянул в будущее?
И вновь тот же оценивающий взгляд, затем медленный кивок.
— Они думали, он сможет увидеть нечто, скрытое от них.
— Он искал меня.
На этот раз Блез не отвел взгляда.
— Да, Мирддин Бах. Мы все тебя искали.
И вновь нас обступила лесная тишь. Мы сидели, молча глядя друг на друга. Блез ждал указаний для того, что собирался сделать, и я его не торопил — пусть будет, как он решит. Не знаю, сколько мы просидели, но наконец он сунул руку в суму на поясе и вытащил три обжаренных орешка.
— Вот они, Мирддин, если хочешь.
Я взглянул на орехи и уже собирался протянуть руку, но что-то меня, остановило. Это была мысль: «Погоди, время видений еще не пришло».
